Поход и гибель второй тихоокеанской эскадры. Поход второй тихоокеанской эскадры и цусимское сражение Вторая тихоокеанская эскадра
2-й Тихоокеанской эскадры
Командный состав
Командующий эскадрой - в.-адм. З.П.Рожественский (флаг на "Суворове")
Начальник штаба - кап. 1 р. К.К.Клапье-де-Колонг
Старшие флаг-офицеры - лейт. Е.В.Свенторжецкий, С.Д.Свербеев 1-й, Н.Л.Крыжановский
Младшие флаг-офицеры - лейт. А.Н.Новосильцов, мичманы кн. Г.Р.Церетели, В.Н.Демчинский, В.П.Казакевич
Флагманские штурманы - полк. В.И.Филипповский, кап.2 р. В.И.Семенов
Флагманский артиллерист - полк. Ф.А.Берсенев
Флагманские минеры - кап. 2 р. П.П.Македонский, лейт. Е.А.Леонтьев
Флагм.инж.-механики - подп. В.А.Обнорский, подп. Л.Н.Стратанович
Флагм.кор.инженер - ст.п.суд. Е.С.Политковский
Флагм. интенданты - кап.2 р. А.Г.фон Витте, А. К. Полис
Обер-аудитор - полк. В.Э.Добровольский
Младший флагман - к.-адм. Д.Г.Фелькерзам (флаг на "Ослябя")
Флаг-офицеры - лейт. барон Ф.М.Косинский 1-й, м-н кн. К.П.Ливен
Флагманский штурман - подп. А.И.Осипов
Младший флагман - к.-адм. О.А.Энквист (флаг на "Олеге")
Флаг-офицеры - лейт.ы Д.В.фон Ден 1 -и, А.С.Зарин
Флагманский штурман - кап.2 р. С.Р. де Ливром
Командующий отдельным отрядом судов 3-й Тихоокеанской эскадры - к.-адм. Н.И.Небогатов (флаг на "Николае I ")
Начальник штаба - кап. 1 р. В.А.Кросс
Старший флаг-офицер - лейт. И.М.Сергеев 5-й
Младшие флаг-офицеры - лейт.ы Ф.В.Северин, Н.Н.Глазов
Флагманский артиллерист - кап.2 р. Н.П.Курош
Флагманский минер - лейт. И.И.Степанов 7-й
Флагманский штурман - подполк. Д.Н.Федотьев
Флагманский механик - подполк. Н.А.Орехов
Обер-аудитор - подполк. В.А.Маевский
1-й броненосный отряд
Эскадренный броненосец "Суворов" - кап. 1 р. В.В.Игнациус
Эскадренный броненосец "Император Александр III " - кап.1 р. Н.М.Бухвостов
Эскадренный броненосец "Бородино" - кап.1 р. П.И.Серебренников
Эскадренный броненосец "Орел" - кап.1 р. Н.В.Юнг
При отряде крейсер 2-го ранга "Жемчуг" - кап.2 р. П.П.Левицкий
2-й броненосный отряд
Эскадренный броненосец "Ослябя" - кап.1 р. В.И.Бэр
Эскадренный броненосец "Наварин" - кап.1 р. Б.А.Фитингоф
Эскадренный броненосец "Сисой Великий"-кап. 1 р. М.В.Озеров
Броненосный крейсер "Адмирал Нахимов" -кап.1 р. А.А.Родионов
При отряде крейсер 2-го ранга "Изумруд"-кап.2 р. В.Н.Ферзен
3-й броненосный отряд
Эскадренный броненосец "Имп.Николай I " -кап.1 р. В.В.Смирнов
Броненосец бер.обороны "Ген-адм.Апраксин"-кап. 1 р. Н.Г.Лишин
Броненосец бер.обороны "Адмирал Сенявин" -кап.1 р. С.И.Григорьев
Броненосец бер.обороны "Адмирал Ушаков" -кап.1 р. В.Н.Миклухо-Маклай
Отряд крейсеров
Крейсер 1 -го ранга "Олег" - кап. 1 р.Л.Ф. Добротворский
Крейсер 1 -го ранга "Аврора" - кап. 1 р. Е.Р.Егорьев
Крейсер 1 -го ранга "Дмитрий Донской" -кап.1 р. И.Н.Лебедев
Крейсер 1-го ранга "Владимир Мономах"-кап. 1 р. В.А.Попов
Разведывательный отряд
Крейсер 1-го ранга "Светлана" - кап.1 р. С.П.Шеин
Крейсер 2-го ранга "Алмаз" - кап.2 р. И.И.Чагин
Крейсер 2-го ранга "Урал" - кап.2 р. М.К.Истомин
Эскадренные миноносцы (истребители)
"Бедовый" - кап.2 р. Н.В.Баранов
"Бодрый" - кап.2 р. П.В.Иванов
"Буйный" - кап.2 р. Н.Н.Коломейцев
"Быстрый"- лейт. О.О.Рихтер
"Блестящий" - кап.2 р. С.А.Шамов
"Бравый" - лейт. П.П.Дурново
"Безупречный"-кап.2 р. И.А.Матусевич 2-й
"Громкий"- кап.2 р. Г.Ф.Керн
"Грозный" - кап.2 р. К.К.Андржиевский
Состоящие при эскадре суда
Транспорт-мастерская "Камчатка" - кап.2 р. А.И.Степанов
Транспорт "Иртыш"(бывш."Бельгия") - кап.2 р. К.Л.Ергомышев
Транспорт "Анадырь" - кап.2 р. В.Ф.Пономарев
Транспорт "Корея" - Док.мед. И.О.Зубов
Буксирный пароход "Русь"(бывш."Роланд") - кап. 1 разр. В.Перниц
Буксирный пароход "Свирь" - прапорщик Г.А.Розенфельд
Госпитальное судно "Орел" - от.к.2 р. Я.К. Лохматов
Госпитальное судно "Кострома" - полковник Н.Смельский
Как уже отмечалось, начало войны застало на пути к Порт-Артуру отряд русских кораблей под командованием контр-адмирала Вирениуса, но его решили вернуть на Балтику. С первых же дней войны на море перевес сил оказался на стороне Японии, и русские корабли не предпринимали активных действий. Морские силы России на Дальнем Востоке необходимо было усилить. Для этого на Балтике была сформирована 2-я Тихоокеанская эскадра.
После гибели броненосца "Петропавловск" и адмирала С. О. Макарова подготовка 2-й эскадры к походу, руководство которой осуществляли вице-адмирал А. А. Бирилев и контрадмирал 3. П. Рожественский, ускорилась. Рожественский стал командующим 2-й Тихоокеанской эскадры. Ее основу составляли новейшие корабли - броненосцы "Князь Суворов", "Бородино", "Император Александр III", "Орел", крейсеры "Олег", "Изумруд", "Жемчуг", миноносцы "Грозный", "Громкий", "Резвый", "Пронзительный" и "Прозорливый". Эскадру дополнили броненосец "Ослябя", крейсер "Аврора" и миноносцы, входившие в отряд Вирениуса. Это были новые корабли, их собратья уже воевали с противником в составе 1-й Тихоокеанской эскадры. Кроме того, устаревшие корабли - броненосцы "Наварин", "Си-сой Великий", крейсеры "Адмирал Нахимов", "Дмитрий Донской" были отремонтированы на Балтике и также включены в состав 2-й эскадры. Несколько иностранных пароходов купили и переоборудовали во вспомогательные крейсеры: "Терек", "Кубань", "Урал", "Рион", "Дон" и "Днепр". Эти корабли должны были действовать на коммуникациях противника. В состав эскадры включили пароход "Русь", на котором располагался воздухоплавательный парк воздушных шаров. Сомнительная боевая ценность крейсеров "Светлана" и "Алмаз", переделанных из яхт, не помешала их включению в состав эскадры.
1 августа Рожественский поднял свой флаг на броненосце "Князь Суворов", который находился в Кронштадте. В августе корабли эскадры совершили практическое плавание по Балтийскому морю, а 29 августа перешли в Ревель, где активно занимались стрельбами, отражением минных атак и подготовкой к походу. 26 сентября на рейде Ревеля состоялся императорский смотр эскадры. 2 октября эскадра отправилась в поход из Либавы. Эскадру сопровождало большое количество транспортов с запчастями для кораблей, различными военными грузами и углем. Ей предстояло пройти 18 000 миль, преодолеть три океана, достичь Порт-Артура и, соединившись с 1-й Тихоокеанской эскадрой добиться господства на море, прервать доставку снабжения и пополнений для японской армии из Японии помочь русским сухопутным силам деблокировать Порт-Артур. На всем пути 2-й эскадры Россия не имела ни одного своего порта и военно-морской базы. Пополнение запасов, погрузку угля и прием воды, починку кораблей - все это приходилось осуществлять либо в открытом море, либо на плохо оборудованных рейдах нейтральных стран. Уголь для эскадры доставляли немецкие угольщики компании "Гамбург - Америка лайн".
При прохождении эскадрой датских проливов сохранялась повышенная боеготовность, ожидались атаки японских миноносцев, которые могли действовать от берегов союзной им Англии. В ночь на 9 октября в Северном море произошел Гулльский инцидент - корабли эскадры обстреляли английских рыбаков, приняв их за японские истребители. В 0.55 броненосец "Суворов" открыл огонь, его поддержали другие корабли эскадры. Лишь в 01.05 стрельба прекратилась. В результате один рыболовный бот был потоплен, пять ботов повреждено, двое рыбаков были убиты, шесть ранено. Пять снарядов попало в крейсер "Аврора", ранив двух человек. Состоялось разбирательство инцидента международной комиссией адмиралов в Гааге. Пострадавшим рыбакам русское правительство выплатило 65 тыс. ф. ст.
Необходимо отметить, что почти каждую неделю корабли эскадры грузили уголь, с расчетом всегда иметь его полный запас. Об этом Рожественским был даже издан специальный приказ № 138 от 27 октября. Углем засыпали жилые палубы, кают-компании кораблей, помещения торпедных аппаратов, проходы, бани, сушилки. На палубах кораблей размещались целые кучи угля, в мешках и так. Погрузки производились силами экипажа и очень сильно изматывали моряков. Участник похода написал об этом: "Никакое донесение, никакое самое яркое описание не в состоянии изобразить всю тяжесть обстановки переходов второй эскадры. Первый раз в истории флотов всего мира все видели большую эскадру, которая, не имея морских баз, ни угольных станций, состоя из судов всевозможных типов, возрастов и требований, отважилась двинуться в такой далекий путь… Весь переход от Танжера до Мадагаскара был беспрерывной угольной операцией. Погрузка угля обратилась в спорт, грузили на призы. Окончив погрузку угля, отряд тотчас выходил в море и следовал дальше".
Было принято решение разделить эскадру - корабли с небольшой осадкой и транспорты направить через Средиземное и Красное моря под командованием контр-адмирала Д. Г. Фелькерзама. 12 ноября корабли прошли Суэцкий канал. 6 декабря отряд вышел в Индийский океан, ведя миноносцы на буксире. 15 декабря корабли прибыли в Носи-бе на Мадагаскаре.
Пять броненосцев ("Суворов", "Александр III", "Бородино", "Орел" и "Ослябя") с большой осадкой и три крейсера ("Аврора", "Адмирал Нахимов" и "Дмитрий Донской") совершили переход вокруг Африки за 55 дней. Они останавливались для заправки углем, водой и припасами в Дакаре, Габуне, Грейт-фиш-бее, Ангрра-Пеквене. 19 ноября пересекли экватор. Успешно был пройден мыс Доброй Надежды, а при входе в Индийский океан корабли попали в сильный шторм, высота волн достигала 12 метров (при длине 105 метров). Преодолев все эти трудности, 16 декабря корабли бросили якорь у Мадагаскара, рядом с небольшим островом Святой Марии.
19 декабря Морское Министерство сообщило, что для усиления 2-й эскадры будет послан отряд Небогатова, и Рожественскому необходимо изменить маршрут движения. 25 декабря последовал приказ дождаться на Мадагаскаре отряд капитана"1 ранга Л. Ф. Добротворского. Исправив повреждения, получив указания командования и погрузив уголь, русские корабли перешли в Носи-бе, где уже находился отряд Фелькерзама и стали ждать остальные корабли. 28 декабря к эскадре присоединился вспомогательный крейсер "Урал". Стоянка эскадры на Мадагаскаре продлилась до 3 марта 1905 года. Экипажи грузили уголь, воду и продовольствие, ремонтировали механизмы и корпуса кораблей. Корабли совершали выходы в море на артиллерийские и торпедные стрельбы, маневры, минные постановки. Во время стоянки на Мадагаскаре были получены известия о падении Порт-Артура и о полном уничтожении 1-й Тихоокеанской эскадры. Эти новости и продолжительное (два с половиной месяца) бездействие отрицательно сказались на моральном духе офицеров и матросов эскадры.
1 февраля к эскадре присоединились корабли догоняющего отряда капитана 1-го ранга Добротворского. Поскольку не все корабли, включенные в состав эскадры, успевали войти в строи до ее выхода в море, их включили в состав этого отряда. В него вошли крейсеры "Олег", "Изумруд", вспомогательные крейсеры "Рион", "Днепр" и миноносцы "Грозный", "Громкий", "Резвый", "Пронзительный" и "Прозорливый". 3 ноября Догоняющий отряд вышел в море. На переходе до Танжера корабли сопровождало учебное судно "Океан", которое позднее вернулось на Балтику. Далее корабли отряда разделились на три группы, которые шли самостоятельно. В первую груп- " пу вошли "Олег" и "Изумруд", во вторую "Днепр", "Громкий" и "Грозный". Эти корабли дошли до Носи-бе благополучно. Иначе обстояло дело с третьей группой, в которую включили "Рион", "Резвый", "Прозорливый" и "Пронзительный". На миноносцах постоянно происходили поломки, и корабли совершали длительные стоянки в портах. 15 декабря все группы встретились в Суде, где стояли до 26 декабря. 29 декабря корабли прошли Суэцкий канал. С 6 по 19 января стоянка в Джибути, где на ремонт был оставлен "Резвый". 20 января отряд, лишившийся трех миноносцев, вышел в Носи-бе.
В Санкт-Петербурге было принято решение о продолжении похода и 3 марта 2-я Тихоокеанская эскадра покинула Носи-бе и направилась к берегам Индокитая, где предстояла встреча с отрядом Небогатова. Теперь эскадре предстояло самостоятельно прорываться во Владивосток, а не в Порт-Артур, и встретившись в одиночку с японским флотом, в генеральном сражении решить судьбу войны на море. Рожественский писал: "Первая эскадра, имевшая перед войной 30 боевых судов разных рангов и 28 миноносцев, оказалась недостаточной для овладения морем. Второй эскадре, имеющей 20 боевых судов и только 9 миноносцев, задача овладения морем теперь не по силам… С присоединением Небогатова, силы также не будут достаточны для овладения морем. Прибавляя 4 плохих боевых судна, Небогатов прибавит и 8 транспортов, защита которых свяжет движение эскадры".
Переход от Мадагаскара до Камранга занял 28 дней. Миноносцы практически весь этот путь прошли на буксирах. 1 апреля корабли вошли в бухту Камрань. Однако французское правительство потребовало покинуть бухту. 9 апреля, закончив погрузку угля, воды и припасов, из бухты ушли все боевые корабли и четыре дня маневрировали в море. В бухте оставались лишь транспорты под охраной крейсера II ранга "Алмаз". 13 апреля эскадра перешла в бухту Ван-Фонг, в 40 милях севернее Камрани, где стала ожидать отряд Небогатова. 26 апреля эскадра вышла в море и в 15.00 в 20 милях от бухты Ван-Фонг соединилась с отрядом Небогатова.
Решение о создании 3-й Тихоокеанской эскадры было принято в ноябре 1904 года, когда большая часть кораблей 1-й Тихоокеанской эскадры была уничтожена, и надежд на ее помощь в борьбе с японцами оставалось все меньше. В этих условиях возникала необходимость срочно усилить 2-ю Тихоокеанскую эскадру. Предполагалось отправить на Дальний Восток броненосцы "Слава", "Император Николай 1", "Император Александр II", броненосцы береговой обороны "Адмирал Ушаков", "Адмирал Сенявин", "Генерал-адмирал Апраксин", крейсеры "Владимир Мономах", "Память Азова", "Адмирал Корнилов" и более десятка миноносцев. Но часть кораблей так и не успели достроить, некоторые корабли оказались слишком старыми и их решили оставить на Балтике. В результате для усиления был отправлен лишь отряд контр-адмирала Небогатова. В его состав вошли - броненосец "Император Николай I", броненосцы береговой обороны "Адмирал Ушаков", "Адмирал Сенявин", "Генерал-адмирал Апраксин" и крейсер "Владимир Мономах". Корабли спешно подготовили к предстоящему походу: установили новое вооружение, дальномеры и прожекторы, улучшили защиту от, осколков. К февралю 1905 года подготовка кораблей отряда была завершена. 3 февраля отряд вышел из Либавы, 12 февраля корабли прошли Ла-Манш. 12 марта прошли Суэцкий канал. После стоянки в Джибути (20–24 марта) успешно прошли Индийский океан, 19 апреля вошли в Малаккский пролив и 24 апреля встретились с эскадрой Рожественского. Отряд прошел 12 000 миль за 83 дня.
Теперь 2-я Тихоокеанская эскадра была в сборе. Под флагом Рожественского находилось 34 боевых корабля - 8 броненосцев, 3 броненосца береговой обороны, 9 крейсеров, 5 вспомогательных крейсеров, 9 миноносцев, большое количество вспомогательных судов и транспортов. На встрече Рожественского и Небогатова, было сообщено о дальнейшем пути эскадры - во Владивосток она будет прорываться самым коротким путем через Корейский пролив. Приняв уголь, воду и припасы, покрасив корабли и исправив повреждения эскадра 1 мая двинулась дальше. Вечером 5 мая крейсерами "Олег" и "Аврора" был осмотрен английский пароход "Ольдгамия", на котором была обнаружена военная контрабанда. Помимо керосина он вез в Японию 2хЗ05-мм и 47х120-мм орудий. Пароход взяли в качестве приза и 8 мая отправили в плавание со вспомогательным крейсером "Кубань". 9 мая в крейсерство ушел вспомогательный крейсер "Терек". 10 мая состоялась последняя для эскадры погрузка угля. В этот день Рожественский издал свой последний приказ, в котором говорилось, что "необходимо быть ежечасно готовыми к бою", а также об управлении эскадрой, о действиях командиров кораблей и флагманов. 12 мая в Шанхай ушли транспорты "Ярославль", "Воронеж", "Владимир", "Метеор", "Ливония" и" "Курония". Их сопровождали вспомогательные крейсеры "Рион" и "Днепр", позднее ушедшие в крейсерство. С эскадрой остались лишь плавмастерская "Камчатка", военные транспорты "Анадырь", "Иртыш", "Корея", буксиры "Свирь", "Русь" и плавучие госпитали "Кострома" и "Орел". В крейсерство не был отправлен вспомогательный крейсер "Урал". 13 мая эскадра целый день занималась маневрированием в полном составе. Тяжелый океанский переход завершался. Во время похода на кораблях эскадры погибло и умерло 5 офицеров и 32 нижних чина, 54 человека по болезни были отправлены обратно в Россию.
11 мая умер контр-адмирал Фелькерзам, но эскадре этого сообщать не стали, не узнал этого и Небогатов, который теперь был первым заместителем командующего эскадрой. На кораблях готовились к предстоящей встрече с флотом противника.
Тридцати боевым кораблям 2-й эскадры предстояло противостояние с японским Соединенным флотом, в состав которого входило 4 броненосца, 8 броненосных крейсеров, 12 крейсеров, 13 вспомогательных крейсеров, 21 истребитель, 43 миноносца и корабли береговой обороны. Свои основные силы Того сосредоточил в Корейском проливе. Здесь русскую эскадру дожидались три эскадры - шесть боевых отрядов, пять отрядов истребителей и восемь отрядов миноносцев. Японцы имели много преимуществ - русская эскадрабыла численно слабее японского флота, менее однородна, значительно хуже укомплектована, экипажи русских кораблей были хуже обучены. Не стоит забывать и о перегрузке запасами угля русских кораблей, выдержавших семимесячное плавание. Пока русские совершали свой тяжелейший переход, японцы полностью отремонтировали свои корабли, усилили их вооружение, боезапас и защиту с учетом опыта недавних боев. Оставшееся время экипажи кораблей Соединенного флота активно занимались боевой подготовкой. Необходимо отметить, что русской эскадре противостоял флот, имеющий богатый боевой опыт тяжелого противостояния с 1-й Тихоокеанской эскадрой. Когда русская эскадра прошла Индийский океан, Того собрал свои корабли в базе и стал ждать приближения противника.
В ночь на 14 мая, на 224-й день беспримерного похода, 2-я Тихоокеанская эскадра вошла в Корейский пролив.
После падения Порт-Артура и неудачного для нас Мукденского сражения военные действия в Маньчжурии как бы замерли. Решающие события теперь должны были развернуться на морском театре.
После гибели нескольких кораблей в начале войны в Петербурге решено было направить все наличные силы Балтийского флота на Дальний Восток. Привлечь корабли Черноморского флота было невозможно, ибо Турция запретила проход кораблей через проливы во время войны. 2(15) октября 1904 года эскадра - ее назвали 2-й Тихоокеанской - вышла в поход из прибалтийского города Либава. Путь был неблизкий, вокруг Африки, ибо пройти через мелководный тогда Суэцкий канал новейшие русские броненосцы не могли.
То был беспримерный в истории военного мореплавания поход: тысячи миль без единой базы, без права заходить в иностранные порты! Снабжаться углем, продовольствием и пресной водой приходилось на неудобных стоянках, нередко при морской качке. И тем не менее русские моряки совершили тяжелейший переход без единой аварии, не потеряв ни одного корабля или вспомогательного судна.
Да, судьба Второй эскадры оказалась трагической, это невольно заслонило от нас, потомков тех русских моряков, невиданное в истории винтового флота достижение. Да, парусные корабли со времен Колумба и Магеллана могли совершать дальние плавания, растянувшиеся на многие месяцы, не заходя в порт: паруса надувает ветер, ни угля, ни мазута не надо. А для парового двигателя нужна еще пресная вода, и много. Значит, нужны базы - свои или дружественные. У русской эскадры, прошедшей два океана, сумевшей дойти до третьего, не имелось ни того, ни другого.
Русской эскадре пришлось пройти по морю 18 тысяч морских миль (23 тысячи километров - без малого длина экватора). Она включала в себя 12 тяжелых кораблей, десятки крейсеров и миноносцев, множество вспомогательных судов, более десяти тысяч личного состава. Плавание продолжалось более семи месяцев, и это по большей части в тропической зоне, крайне непривычной для наших моряков. И все это они выдержали с честью и без потерь.
К сожалению, и тут было гораздо хуже с командованием. Вице-адмирал Рожественский, в прошлом боевой офицер, опытный и образованный моряк был назначен командиром эскадры. При этом он обладал деспотическим и грубым характером, не считался, да и не интересовался соображениями младших флагманов и командиров кораблей, не обладал опытом командования крупными соединениями и, как выяснилось, способностью к этому. Самодурство Рожественского дорого обошлось русскому флоту и ему самому.
На рассвете 14 (28) мая 1905 года разномастная, усталая, плохо управляемая русская эскадра подошла к Цусимскому проливу, где ее поджидал японский флот - отремонтированный, с отдохнувшими экипажами, руководимый боевыми и опытными командирами. При примерном равенстве сил ясно, в чью пользу должно было закончиться сражение.
Так и произошло. Рожественский - что изумительно! - не составил плана предстоящего сражения и даже не созвал совещание старших командиров. Русская эскадра вошла в пролив в длиннейшей кильватерной колонне, которой очень трудно было управлять даже при удачном течении боя. Но бой сразу же оказался неудачен, а адмирал вскоре был ранен и покинул флагманский корабль. Русская эскадра оказалась без командования. Получилось, что вели ее последовательно командиры головных броненосцев, которые, разумеется, не были и не могли быть готовы к такой роли. Ночью общий строй эскадры распался, каждый корабль или группа кораблей шли наугад.
Эпилог наступил утром 15 мая. Потеряв в бою накануне четыре новейших броненосца и несколько других кораблей от минных атак японцев, остатки эскадры повел контр-адмирал Небогатов. До сего дня этот пожилой человек ни разу не побывал в бою. И первого же сражения, выпавшего на его долю на закате судьбы, не выдержал: когда появилась вся японская эскадра, он поднял сигнал о сдаче.
Тут надо оговориться, чтобы представить себе всю глубину случившегося. Военные уставы - чтение не из легких, но полны глубокого смысла, ибо в сгущенном виде обобщают страшный опыт человека в час смертельной опасности. Так вот, в морских уставах таких славных флотов, как голландский, английский, немецкий, ныне американский, имеется уставное положение, по которому корабль, исчерпавший боевые возможности, может сдаться противнику. Первый русский морской устав был составлен при Петре Великом (и при его участии). Там положение о сдаче корабля (при любых обстоятельствах) даже не упоминалось. Русские моряки не сдаются. Любопытно, что это положение сохранилось в советских уставах, в российских тоже.
Эту великую гордость русского флота, образ несгибаемого мужества наших моряков, взращенный веками, унизил ничтожный адмирал Небогатов! После войны его судили, суд превратился в примечательное общественное явление. В ту пору разложение русского «образованного сословия» достигло предела, воспевались декадентство всякого рода, поношение веры и нравственности, семейных и государственных устоев, даже пораженчество. В этих условиях адвокаты Небогатова - пораженцы по убеждению и евреи по происхождению - пытались доказать, что струсившего адмирала не обвинять нужно, а едва ли не награждать: ведь своей капитуляцией он «спас» тысячи жизней… Проявил «гуманизм», так сказать. К счастью, в суде заседали опытные морские офицеры, они понимали, что для русского моряка достойнее погибнуть во имя присяги, а не спасти шкуру поднятием рук. Небогатова приговорили к повешению, но Николай II помиловал его, как и предателя Стесселя.
Участников несчастного Цусимского сражения осталось немного. И очень мало кто из них оставил свои воспоминания - правдивое свидетельство очевидца. Более того. Многие десятилетия и даже до наших дней отчасти основным источником в популярной литературе стал роман А. Новикова-Прибоя «Цусима» (издан в 1932–1935 годах). Автор в описываемое время служил буфетчиком на броненосце «Орел», потом попал в плен к японцам. К сожалению, он следовал марксистской «обличительной» тенденции, когда в двадцатых - начале тридцатых годов полагалось поносить «проклятое прошлое» России, а ее воинскую историю - особенно. Книга эта крайне пристрастна, но других пока на этот сюжет не создано.
Автор же публикуемого ниже мемуарного отрывка - офицер броненосца «Сисой Великий» Александр Владимирович Витгефт, сын адмирала, погибшего в бою под Порт-Артуром, о чем уже говорилось. Весь бой он провел на корабле, а ночью корабль получил торпедное попадание, которое оказалось роковым. Витгефта вытащили из воды японские рыбаки. Четыре года спустя он по памяти написал воспоминания, интересные и полные драматизма. Опубликованы они были полвека спустя в малотиражном историческом журнале.
Воспоминания А. В. Витгефта о сражении при Цусиме
Заревели и наши пушки. Первое время особенно старалась совершенно бессмысленно наша 75-мм батарея, так как все равно снаряды ее не долетали до неприятеля (расстояние было 60–50 кабельтовых). Однако это не мешало командиру ее, лейтенанту Щ. вопить во всю глотку: «подавай патроны скорее» и держать безумно беглый огонь. Рассудив, что таким образом 75-мм батарея бессмысленно выпустит весь запас снарядов без всякого вреда неприятелю, а между тем ночью именно она и понадобится, я взял на себя и приказал подаче не подавать больше снарядов при общем одобрении команды, которая говорила: «так ведь нам ночью нечем будет отбиваться от миноносцев».
Первые полчаса боя никаких повреждений «Сисой» не получил, и было особенно тягостно стоять без дела и ждать чего-то. Я тогда завидовал офицерам, которые были при орудиях, - не имели времени для жуткого чувства стоянки без дела. Чтобы занять себя и подбодрить людей трюмно-пожарного дивизиона, я пошел обходить палубы, помещения динамомашин, заходил в подбашенные отделения посмотреть подачу и, наконец, зашел в 6? батарею. В ней царило оживление; офицеры и прислуга орудий спокойно снаружи, но, по-видимому, в несколько приподнятом нервном состоянии вели частый огонь. Звонили указатели, выкрикивались плутонговым командиром лейтенантом Бушем установки прицелов.
Я подошел к Бушу, спросил, хорошо ли работает электрическое горизонтальное наведение, и, получив утвердительный ответ, вместе с ним стал смотреть в бинокль на неприятельский флот, который оказался лежащим на параллельном курсе. Среди мглистой погоды серые силуэты двенадцати японских броненосцев были как-то туманно видны и точно расплывались в атмосфере. На них то и дело вспыхивали огоньки выстрелов и был слышен свист снарядов, ложащихся впереди «Сисоя». Заглянув через амбразуру вперед, я увидел у борта «Осляби» целый ряд столбов воды от падающих снарядов, который приближался к броненосцу, и вдруг левый борт «Осляби» начал окутываться черным дымом с желтоватым оттенком, и в этом дыму вспыхивало пламя. Очевидно, сноп падающих снарядов, ложившийся раньше недолетами, дошел до «Осляби» и обрушился на него. В этот момент минный квартирмейстер прибежал и доложил, что из борта левого переднего бортового минного аппарата хлещет вода в броненосец, так как, по-видимому, крышка разбита снарядом.
Я побежал туда и увидел, что действительно из-за шарнира носового аппарата бьет струя воды, иногда прерываясь, струя дюймов шести диаметром. Около десяти минут мы возились, забивая койку в шарнир аппарата, пока течь почти не перестала. В это время слышно было два-три глухих удара в борт от попавших в броню снарядов.
Дальше я совершенно потерял счет времени, так как все время пришлось бегать и распоряжаться. Прибежал сверху минный механик Щетинин и взволнованным голосом сообщил мне, что «Ослябя» тонет. Это известие дошло, очевидно, и до находящейся внизу команды, так как лица сразу стали серьезными. Вдруг из кочегарки доложили, что потухло освещение: через пять минут была протащена летучая питательная проводка, и освещение возобновилось.
Вскоре у нас в 6? левом бомбовом погребе, очевидно, от упавших через трубу осколков, загорелись маты. Я прибежал к нему и застал уже там трюмного механика Кошевого и минного механика Щетинина, открывавших затопление погреба. Но совсем затопить погреб не пришлось, так как не растерявшиеся его хозяева, не выходя из погреба, затушили пожар водой, отчего трюмный механик снова закрыл кран затопления. Погреб был затоплен только фута на три.
Через некоторое время мне доложили, что в батарейной палубе попавшим через амбразуру снарядом разбита помещенная там динамомашина, работавшая на горизонтальную наводку 6? пушек. Приказав немедленно переключить магистраль горизонтального наведения на нижнюю носовую динамомашину, я побежал в батарею и увидел, что у динамомашины разбит коллектор и исковеркана одна из стенок выгородки, в которой динамо стояла. Минер и минные машинисты оказались целыми. В батарее по-прежнему шла работа, громыхали пушки. Раненых и убитых еще не было. Только что я спустился вниз, как появился первый раненый - унтер-офицер, стоявший под флагом, которому расшибло осколком ключицу и ранило в ногу. Его вели вниз под руки двое матросов, причем он громко стонал. Вид первого раненого на меня сильно подействовал; на команду же он в первый момент подействовал, по-видимому, еще больше: видны были устремленные на него со страхом многие глаза.
Так как мне доложили, что в кормовое отделение - в кают-компанию - попал снаряд и сделал громадную пробоину надводную, то я быстро встрепенулся от впечатления раненого, которого уже в это время доктора приняли и клали на операционный стол, и подрал в кают-компанию. Здесь я увидел ревизора, мичмана Мартьянова, веселым голосом распоряжавшегося заделкой надводной пробоины громадных размеров, высотой от палубы до палубы и шириной сажени 1 1/2 . Хотя пробоина была и надводная, но от свежей волны через нее плескала вода, почему ревизор и старался заделать ее при помощи командных тюфяков, брезента, мешков с углем, каютных дверей и бревен, - подпоры, которые у нас заранее были изготовлены и перед боем разложены вместе с деревянными клиньями по помещениям для подпирания водонепроницаемых дверей и переборок, на случай затопления отделений, так как мы не особенно доверяли крепости дверей и переборок.
Не желая понапрасну только мешать своими распоряжениями Мартьянову, я ушел в середину корабля. В это время оказался вывод из строя нашей носовой 12? башни, у которой от удара попавшего в ее броню снаряда вырвало вилку передачи горизонтального управления башней. Вилку, погнутую, отправили исправлять в мастерскую. Вдруг ко мне прибегает молодой минер и радостным голосом докладывает, что он только что выбегал наверх посмотреть, что делается, и увидел два разбитых японских корабля. Известие это, услышанное окружившей меня командой, сразу привело ее в радостное настроение. К несчастью, подошедший почти сейчас же ко мне минный механик Щетинин тихо передал, что дела наши скверны, что «Суворов» разбит и представляет из себя одну груду и вышел из строя. Что Рожественский, по-видимому, убит и передает команду Небогатову, что «Александр III» сильно разбит и тоже выведен из строя.
Услыхав это, конечно, я ничего не сказал команде, оставив их в убеждении, что разбит не «Суворов», а японцы, и пошел наверх сам посмотреть, что делается.
Выйдя на ют, я увидел впереди и справа вышедший из строя «Александр III» с громадным креном. Борт его был испещрен дырками от снарядов, но сам он продолжал стрельбу. Почти сейчас же увидел я и «Суворова», который тихо шел прямо на нас, так что нам, чтобы не получить удара, пришлось положить руля и выйти из строя в сторону неприятеля, прикрыв как бы на время «Суворова» от огня и получив за то все снаряды, предназначенные ему, в продолжение 1/4 часа в свой борт. Увидев «Суворова», я ужаснулся: неужто эта груда железа без труб, без мачт, вся объятая дымом и пламенем, - все, что осталось от броненосца! Средняя 6? башня почти лежала на боку, но кормовая 6? - единственная время от времени давала выстрелы по направлению неприятеля. Это заставило сразу меня преклониться перед таким исполнением долга, перед храбрецами, явно обреченными на гибель, на развалинах горящего корабля продолжавших под градом неприятельских снарядов стараться навести посильный вред неприятелю!
Кругом «Сисоя», а в особенности несколько впереди него, то и дело подымались столбы воды, столбы черного дыма; слышался шум летящих снарядов и разрывы их с каким-то особенно высоким звуком, напоминающим сильно звон разбиваемого хорошего хрусталя. Временами все эти звуки покрывались грохотом выстрелов наших 12? кормовых орудий, около башни которых я стоял. Вообще же, в воздухе стоял смешанный гул, обнимающий всевозможные звуки, от самых низких, грохочущих, как отдаленный гром, до резких высоких звуков. Очень скоро я почти оглох, началась резь в ушах, и из правого уха потекла кровь.
Из носового отделения мне пришлось идти в средний отсек, к левому переднему минному аппарату, из шарнира которого выбило нашу забивку, сделанную в начале боя, и оттуда хлестала вода струей дюймов 10–12 диаметра. Это случилось оттого, что теперь пробоина в крышке аппарата из надводной обратилась в подводную из-за дифферента корабля на нос, причиненного затопленным носовым отделением.
Около аппарата пришлось долго возиться, так как напор воды был силен и все вышибало, чем мы хотели заткнуть шарнир. Воды было почти по колено, так как одновременно появился у броненосца крен на этот борт от затопленного коридора, который, вероятно, затопило через болты и швы броневой плиты от удара большого снаряда. Теперь все время были слышны гулкие удары снарядов по броне, а сверху слышались треск и звон разрывавшихся снарядов. К месту нашей работы пришел из боевой рубки старший офицер, совершенно спокойный. Я ему возбужденным голосом доложил, что трудно заделывать эту пробоину, на что, смотря на нашу работу, сказал: «Что же поделать, все же нужно попытаться». Вскоре удалось забить шарнир сделанным здесь же на месте обмотанным обрубком бревна, и течь сразу уменьшилась.
Оставив минного механика Щетинина и гидравлического Еременко укреплять упором нашу забивку, я побежал выключать носовую часть магистрали освещения, так как освещение начало по всему броненосцу тускнеть и грозило совсем потухнуть из-за сообщения в носовом отсеке, в котором переборка носового отделения не выдержала, и вода начала заполнять весь отсек до главной носовой переборки.
Выключив носовую часть магистрали, отчего освещение снова загорелось полным блеском, я только что хотел идти на носовую станцию динамомашин, как услышал через трап сильный взрыв в батарее и через минуту увидел спускавшихся по трапу лейтенанта Буша с черным от ожога лицом, ведшего под руку стонавшего мичмана Всеволожского, у которого лицо, шея были черного цвета, тужурка обгоревшая. За ними вели еще двух раненых, не успели встретившие раненых доктора с санитарами взять их, как в жилую палубу повалил густой удушливый желтый дым пикриновой кислоты, который не давал возможности дышать - открываешь рот, хочешь вздохнуть и чувствуешь, что нет воздуха, а только какая-то горечь лезет в горло. Дым в момент заволок всю палубу, так что ничего не стало видно; полная почти тьма. Все находящиеся на палубе бросились спасаться. Люди бежали, толкая и спотыкаясь друг на друга в паническом страхе; слышались крики и вопли. Кто-то отбросил меня в сторону так, что я чуть-чуть не упал. Задыхаясь от дыма пикриновой кислоты, я сунул себе в рот свой мокрый носовой платок и ощупью начал пробираться к трапу носового подбашенного отделения, около которого я находился. Найдя трап, я скатился по нему вниз и тут только имел возможность вздохнуть, так как желтого дыма не было.
Отдышавшись, я, намочив сильно платок в воде и успокоив находящихся здесь у динамомашины людей, взяв платок в рот, опять поднялся по трапу и бегом побежал по палубе, в которой дым как будто немного рассеялся, так как выбежавшая наверх команда догадалась открыть броневые люди на верхней палубе. Поднявшись в верхнее отделение, я крикнул собравшейся здесь кучке команды идти вниз, в жилую палубу и выносить немедленно оставшихся там раненых и задохшихся от газов людей.
Не ожидая исполнения приказания от всей кучки, с первыми бросившимися на зов людьми я и кто-то из механиков спустились в палубу, в которой уже было возможно дышать, хотя дым не вышел еще весь, и начали вытаскивать в кормовое отделение лежащих без чувств людей. Около задраенной двери в носовой отсек мы нашли целую кучу: оба доктора, оба фельдшера, мичман Всеволожский и человек двенадцать команды лежали грудой, выскочившие, по-видимому, из операционного пункта и из-за дыма и тьмы взявшие неправильное направление. Вместо того чтобы бежать в корму, к кормовым трапам на палубу, они бросились к задраенной двери главной носовой переборки и задохнулись от газов.
Кроме этой груды людей по разным местам палубы лежали одиночные задохнувшиеся люди и среди них лейтенант Овандер, который только что спустился в палубу из боевой рубки, будучи послан зачем-то вниз командиром. Наблюдение за выносом задохнувшихся людей окончить мне не удалось, так как была пробита пожарная тревога и я побежал на свое место по ней - на ют, приказав баталеру и нескольким человекам команды окончить вынос раненых.
Пробегая по жилой палубе, я был остановлен выглянувшим из шахты кочегарным механиком Груятским, который просил меня прислать хоть несколько человек в носовую кочегарку подсменить на короткое время кочегаров, которые тоже сильно наглотались газов пикриновой кислоты, проникших в кочегарку по шахтам экстренных выходов.
Пришлось остановиться и, хватая за шиворот первых встречных нижних чинов трюмно-пожарного дивизиона, посылать их в кочегарку. Поднявшись по трапу в верхнее офицерское отделение, я увидел столб пламени, с силой вырывавшийся через дверь в заднем траверсе из 6? батареи.
Так как трап на верхнюю палубу находился около двери, то выход по этому трапу наверх был отрезан. Однако это не помешало нескольким обезумевшим нижним чинам, выбегая из жилой палубы, устремляться наверх именно по этому трапу, сильно обжигаясь при этом. То же проделал и флагманский механик полковник Обнорский, который потерял при этом бороду и усы.
Я выскочил на палубу по другому трапу. Выходящему сзади 12? башни, которая в это время стреляла на левый борт. Очутившись на палубе, я увидел целую кучку людей на юте, которые прижимались к правой стороне башни, стараясь укрыться от свистящих в воздухе осколков снарядов, падавших в воду у левого борта. Шланги уже тащили к двери траверса и направили струю в бьющее из двери пламя. В этом месте, сразу перед дверью в 6? батарею, находился рундук с брезентами, и, по-видимому, струя и попала на него, так как огонь из двери скоро перестал бить, а вместо того повалил оттуда густой едкий дым, не позволивший людям со шлангом пройти через дверь в батарею, в боковые коридорчики около машинного кожуха, через которые можно было дальше пройти и в самую батарею. Прибежал старший офицер и пытался сам со шлангом проникнуть в батарею, но едва выбрался оттуда, задохнувшись от дыма.
Пришлось некоторое время стоять в бездействии и ждать, пока пожар уменьшится сам по себе, и я вышел опять на ют и стал около башни. Хотя картина была и величественна, но в тот момент на меня не произвела никакого чувства, кроме чувства отчего-то обиды. Середина «Сисоя» горела, подымался над нею густой дым, а из амбразур 6? орудий били языки пламени. На юте тоже что-то горело. С левого борта подымались столбы воды от падающих снарядов, слышался высокий звон их разрыва, а над ютом со звонким свистом летели осколки, временами оканчивая свой свист ударами в наши надстройки со звуком, что бьют во что-то пустое.
2-й броненосный отряд, как мне показалось, описывал крутую циркуляцию, но вскоре «Адмирал Нахимов» перегнал нас по правому борту, в расстоянии 1/2 кабельтова, причем на верхней палубе его стояло много народу; видны были офицеры, и вдруг все они замахали фуражками и закричали громкое «ура». Такое же «ура» полетело и с нашего искалеченного броненосца, на юте которого собралось около 150 человек. Я, поддавшись общему чувству, не разбирая, сам кричал «ура», не зная причины общих криков неожиданного торжества. Собственно, как потом оказалось, особенной разумной причины и не было; просто на «Нахимове», увидев «Сисой» в клубах дыма и пламени, стреляющий, несмотря на это, кормовой башней, несколько офицеров, стоящих вместе, замахали приветственно шапками, заметив на 12? башне лейтенанта Залесского, спокойно сидящего наполовину вне башни. Команда «Нахимова», увидев это, вероятно, поняла это по-своему, и кто-то крикнул «ура», которое мигом было подхвачено обоими кораблями. В общем это «ура» пришлось весьма нам кстати, так как сильно подбодрило команду, среди которой еще царила кое-какая паника, и на моих глазах три человека, выбежав из палубы с перекошенными от ужаса лицами, бросились за борт.
На юте я пробыл, вероятно, минут 20, и сначала было стоять ничего себе, так как все мы старались держаться за башней; но когда неожиданно бой перешел и на другой борт (зашел отряд японских старых броненосцев) и снаряды стали рваться с обеих сторон, то появилось чувство жуткости, нервности и т. д., и хотя я не ушел с юта, чтобы не дать этим права команде бросить шланги и бежать за прикрытие, - однако чувствовал себя сильно не по себе; нервно тянул папиросу за папиросой, переминался с ноги на ногу и, стараясь ободрить себя звуком своего голоса, намеренно громко разговаривал с лейтенантом Залесским, сидящим наполовину открыто в 12? башне и управлявшим ею. Его вид действовал на меня очень успокоительно: такой же розовый, с распушенными усами, в чистом воротничке, он спокойно сидел, так, как будто был не в бою, а в морском собрании за ужином среди дам. Временами слышался стон и кто-нибудь падал; его тащили вниз. По трапу со спардека сполз второй часовой у флага строевой квартирмейстер, к несчастью, не помню его фамилию, с оторванными обеими ногами: одна выше колена, а другая ниже; торчали куски костей, клочья мяса, с которого обильно стекала кровь. Ему тут же на юте по моему приказанию подложили под голову мат, но больше сделать было ничего нельзя, так как весь медицинский персонал еще не пришел в сознание после удушья газами. На всякий случай я при помощи кого-то из матросов перетянул ему тонкими кончиками ноги повыше отрыва, желая уменьшить излияние крови, но это мало помогло, и он скоро умер, не произнеся ни единого звука, смотря на всех к нему подходивших детскими удивленными глазами. Да, вспомнил его фамилию - Бабкин.
Было еще несколько раненых, один с оторванной рукой, у другого вырвана икра, но тех сводили вниз. Вдруг я точно оступился: я в это время стоял на обломках гребного катера, причем правая нога была поставлена на ящик из-под машинного масла. Я упал, но сейчас же вскочил: оказалось, что в этот ящик на излете ударил громадный осколок и вышиб из-под ноги; осколок еще горячий лежал поблизости, врезавшись в доски обломков катера.
Наконец пожар стал быстро утихать, и я подрал вниз, так как получил приказание начать работу турбин, откачивать носовой отсек. В это же время на баке старались под руководством старшего офицера завести пластырь на появившиеся от сильного дифферента пробоины в носовом отделении. Пластырь мало помог, так как ему мешали шест и самое сетевое заграждение. Сначала я пустил две турбины, но вскоре трюмный механик просил пустить третью и четвертую. Пришлось это сделать, несмотря на то, что динамомашины оказались сильно перегруженными. Надеясь больше всего на кормовую динамомашину, поставленную перед уходом в плавание Балтийским заводом, на котором она раньше работала на электрической станции, я наиболее перегрузил ее - вместо 640 ампер на 1100, а остальные 3 вместо 320 - на 400. С этого момента почти до самого окончания боя я находился при турбинах и динамомашинах, переходя от одной к другой и наблюдая их работу. Работали они отлично, без всякого нагревания до утра следующего дня.
Ходя по палубам, я забежал на минуту в свою каюту за папиросами, которых, увы, не нашел, так как от моей каюты и соседней с нею остались одни ошметки и громадная дыра в борту.
Чувствуя все-таки желание курить, я забежал в каюту командира, где бесцеремонно и набил свой портсигар. Его каюта была цела, но адмиральский салон был исковеркан: стол разбит, в левом борту дыра такая, что тройка влезет; 47-мм орудие этого борта лежало у стенки правого, вместе с двумя бесформенными трупами, из которых один представлял из себя почти скелет, а другой был разрезан пополам. Временами сверху приходили все более и более неутешительные известия: перевернулся «Александр III», потонула «Камчатка», потонул «Урал».
Внизу тоже было неважно: носовой отсек до батарейной палубы был залит до главной носовой переборки, которая пучилась и пропускала в швах; носовые погреба залились водой, вода текла и по жилой палубе, просачиваясь через переборку.
Трюмный, гидравлический и минный механики и старший офицер старались укреплять главную переборку упорами бревен; плотники здесь же делали клинья, и шла спешная и лихорадочная работа. Пожар батареи через 1–1 1/2 часа после начала прекратился совершенно, вероятно, сам по себе, так как больше было нечему уже гореть; на палубе валялись выгоревшие патроны и пустые гильзы, стенки и борта были черны; на них и с подволока свисали в виде каких-то обрывков проволок обгоревшие провода; 6? пушки совершенно черные угрюмо молчали, и около них хлопотали обгоревший командир лейтенант Буш и Блинов с несколькими комендорами, стараясь силой расходить ручные подъемные и поворотные механизмы, что почти не удавалось, так как медные погоны от жары покоробились и местами оплавились. Одно время было как бы затишье боя, перестала рявкать наша 12? кормовая башня, но вскоре опять начала. По-видимому, бой был уже не так интенсивен, или же я просто оглох и от сильного напряжения в течение нескольких часов приобвык и стало малочувствителен к окружающей обстановке, так как несколько обгоревших до костей трупов в батарее не производили почти никакого впечатления, и я спокойно спотыкался и наступал на них.
Так как дело, по-видимому, подходило к вечеру, то я вызвал всех минеров и начал с ними поднимать на место кормовые прожектора, убранные перед боем в палубу за прикрытие. По-видимому, и люди привыкли к обстановке и работали спокойно, без излишней горячки, подымая прожектора и ведя к ним летучую проводку, несмотря на то, что снаряды еще шлепались временами около броненосца и время от времени летевшие осколки били в надстройки.
Работая наверху у прожектора, я, наконец, увидел картину нашей эскадры: оказалось, что мы идем уже в хвосте, а впереди шли в линии кильватера: «Бородино», затем «Орел», «Николай», «Сенявин», «Апраксин», «Ушаков», «Сисой», «Наварин» и «Нахимов». С правого борта шла колонна крейсеров: «Олег», «Аврора», «Донской», две колонны миноносцев и крейсера «Изумруд» и «Жемчуг». Отдельно шла «Светлана», сильно погруженная носом.
Японцы были слева и несколько впереди, и их силуэты были плохо видимы в туманном воздухе, но все же я насчитал их девять штук. Наша эскадра тоже держала еще артиллерийский огонь, но не особенно интенсивный.
Вся эта картина на меня подействовала несколько успокаивающим образом; думалось, что хотя мы и потеряли наши лучшие суда, все же, несмотря на беды, подравнялись, беспорядка нет, а главное идем на Владивосток, так как кто-то сообщил, что был сигнал Небогатова «курс NO 023°».
Подняв и опробовав прожектора, я опять вернулся вниз к турбинам и динамомашинам.
В офицерских отделениях лежали раненые, человек около 40, стонали, и около них хлопотали добровольцы из команды под руководством подшкипера, который самостоятельно принял как бы роль выбывших из строя докторов.
Оба доктора лежали рядом и хотя и пришли в сознание, но были так слабы, что не могли двигаться. В почти таком же положении находился лейтенант Овандер, около которого хлопотал какой-то сердобольный радиотелеграфист.
Поговорив несколько слов с докторами и Овандером и с некоторыми ранеными из команды, чтобы их ободрить чем-нибудь, я сообщил, что бой кончается, все в порядке и мы идем во Владивосток хорошим ходом, - небольшая ложь, но мне хотелось сделать что-нибудь приятное им, так как жалко было смотреть на сморщенные, покрытые желтой пылью пикриновой кислоты лица.
Затем я ушел к турбинам и не выходил из жилой палубы почти до самых минных атак, до которых время пролетело незаметно за обходом динамомашин, турбин и за выпуском воздуха из мин. Заходил я также и в кормовое подбашенное отделение 12? орудий, где я застал прислугу подачи в столь же спокойном настроении, как и их командир башни - лейтенант Залесский. Они деловито производили подачу, причем старый запасной квартирмейстер хриплым монотонным голосом обещал кому-то побить рожу, если он будет еще трусить. Мне так было приятно присесть на несколько минут около этих спокойных людей и переброситься с ними несколькими словами.
Не знаю, через сколько времени была сыграна минная атака, и я выбежал наверх. Картина открылась перед глазами следующая: штук 12 японских миноносцев, несмотря на то, что было еще светло (только что зашло солнце), в строе фронта шли с правой стороны на нашу эскадру, которая встретила их частым огнем. Без всякого сигнала линия наших броненосцев повернула вдруг от них, подставляя им кормы. Крейсера тоже поворачивали, и миноносцы, не дойдя до нас кабельтовых 20–30, повернули вдруг вправо, оказались в линии кильватера и быстро стали удаляться.
С переднего мостика, как электрический ток, прибежало известие, что на повороте перевернулся «Бородино». Дальше картина неожиданно изменилась: крейсера наши в одной кильватерной колонне оказались идущими на юг, а броненосцы опять шли на север, причем мало-помалу стали уходить от «Сисоя», «Наварина» и «Нахимова», державшихся вместе и не могущих держать хода более 8 узлов, в особенности «Сисой», у которого дифферент на нос стал таким, что вода доходила почти до верха форштевня.
Небогатов со своими судами мало-помалу стал уходить вперед; темноте наступала более и более, и наконец Небогатов перестал быть видным. По-моему, все это происходило в продолжение не более получаса, и хотя я временами и уходил вниз к своим динамо и турбинам, однако все же хорошо запомнил картину.
С наступлением темноты мы оказались одни с «Наварином» и «Нахимовым». Все огни были скрыты, закрыто все освещение до жилой палубы.
Так как атаки пока не было, то я большей частью был уже внизу, то у дека, то в верхнем офицерском отделении, где собрались почти все офицеры около наших пострадавших докторов. Сидели, тихо разговаривали о минувшем дне, о нашем положении, курили и ели корибиф прямо руками из коробок. Команда тоже сидела группами, кроме людей у оставшихся исправных пушек, а именно: 12? кормовой башни, 2-х 47? пушек на спардеке, 2-х 75-мм в верхней батарее - по одной с борта, одной 6? пушки правого борта, которую ворочали вручную 4 человека с большим трудом, и у кормового пулемета. Команде тоже выдали ящики с корибифом, и она ела их, запивая их водой с красным вином.
Несколько лиц из команды, забравшись в офицерский буфет, разбили ящик с вином и перепились. Скандалящие быстро были угомонены тем, что их разбили в пух и прах офицеры и квартирмейстеры, а допившиеся «до риз» валялись «мертвецами», к чести команды должен сказать, что таких было немного, человек 8–10, не больше, то же самое, как и неожиданно явившихся любителей чужой собственности, которые заглядывали в офицерские каюты. Но было не до них, и только случайно нарывавшиеся получали свою порцию по морде, а двух наиболее нахальных я грозил застрелить и, вероятно, привел бы угрозу в исполнение, так как в это время, как говорится, очерствела душа и изменился взгляд на человеческую жизнь. Но они так перетрусили и униженно просили прощения, что я ограничился хорошей оплеухой и послал их наверх смотреть за горизонтом.
На всякий случай я приказал двум моим любимым квартирмейстерам втащить в погреб мин заграждения два зарядных отделения мин Чайтоеда, в которые вставил фитильные запалы. Затем погреб заперли. Это я сделал на случай, если понадобится ночью выбрасываться на берег и уничтожать корабль.
Вскоре на нас была произведена первая минная атака таким образом: вдруг с правой стороны, в порядочном расстоянии, открылся луч прожектора. Луч заходил по горизонту, поймал нас и, поднявшись несколько раз вверх, опять опустился. Через некоторое время вблизи показались огоньки и наконец силуэты двух миноносцев. Не успели мы открыть огня, как загрохотали «Наварин» и «Нахимов» и открыли свои прожектора. Мы последовали их примеру и в свои лучи прожекторов поймали два миноносца на расстоянии двух-четырех кабельтовых, лежащих на параллельном с нами курсе. Одним из выстрелов 12? орудия на одном из миноносцев, четырехтрубном, произошел взрыв около второй трубы; он запарил, стал валиться на бок и, как мне кажется, среди своего пара перевернулся. Удачный выстрел башни вызвал крик удовольствия среди выбежавшей на полуют команды. Другой миноносец быстро скрылся. Канонада прекратилась у нас, а затем и на «Наварине» и «Нахимове». Я забыл еще сказать, что мы приняли атаку и положили право руля, так что привели миноносцы за корму. По окончании атаки «Сисой», «Наварин» и «Нахимов» уже не находились больше в строе кильватера и мало-помалу стали отдаляться друг от друга.
Мне пришлось нести две обязанности: во время перерывов между атаками - внизу у турбин, во время атак - выбегать для управления прожекторами. Насколько я помню, всего за ночь на «Сисой» было произведено пять атак, из которых я хорошо помню три, не считая описанной.
Одну - когда с левого борта у нас оказался двухтрубный большой контрминоносец с тремя другими, как будто меньшими. Эти миноносцы оказались около нашей кормы с левого борта, в расстоянии 2–3 кабельтовых, на параллельном с нами курсе, как бы находясь в двух кильватерных колоннах, отчего друг другу, по-видимому, мешали. Я видел две выпущенные мины в нас тогда, когда они вылетали из аппаратов, но следа их в воде затем не заметил, быть может оттого, что мы ворочали к ним кормой. Эти миноносцы при атаке стреляли из своих пулеметов и какой-то пушчонки. Наши выстрелы, по-видимому, несли им большой вред, так как снаряды рвались на них и летели во все стороны ошметки.
Картина была грозная, но безумно красивая - среди освещенных прожекторами волн качающиеся четыре миноносца, над которыми и на которых вспыхивали вспышки наших рвущихся снарядов. Воздух сотрясался и гудел от наших выстрелов. В одно мгновение миноносцы ушли быстро в сторону, а мы закрыли прожектора. Но довольно еще трещал в темноте наш пулемет в руках вошедшего в раж комендора.
Затем наступил промежуток между атаками. Мы шли в полной тьме. Временами сзади и несколько слева от нас, в порядочном уже расстоянии, вспыхивали лучи прожекторов и минуты на три начиналась канонада орудий; это отстреливались на «Наварине» и «Нахимове» наши товарищи.
Временами около броненосца появлялись какие-то мигающие слабые огоньки - это неприятельские миноносцы, не видя нас, сигналили между собой ручными ракетами. Я опять спустился вниз и обходил турбины, как вдруг услышал выстрел и крики «атака»; моментально я бросился наверх, но по ошибке выбежал на ют по заднему трапу; едва я выскочил на палубу, как раздался грохот, меня обдало чем-то здорово горячим, и какая-то сила бросила в сторону на палубу так, что я перекувырнулся.
Оглушенный и ошалелый от неожиданности, я вскочил на ноги и первое время ничего не соображал, чувствуя только боль в ушах и какую-то неясность в голове. Затем я машинально побежал к прожекторам на спардек и только тогда сообразил причину происшедшего: оказалось, что когда я выскакивал из люка, около меня грохнула по миноносцу 12? пушка, недалеко от дула которой я находился.
Распоряжаясь у прожекторов, я заметил, что ничего не слышу, что из ушей идет кровь. Но мне было тогда не до этого: в свете прожектора я увидел четырехтрубный миноносец, почти копию наших миноносцев, держащий на мачте какой-то сигнал. Сходство было такое поразительное, что часть команды начала уже кричать: «не стреляйте - это наш». К счастью, хорошо были видны на его борту четыре громадных японских знака, по которым комендоры и поняли, что это японец. Флага у него не было.
Палили наши 47-мм пушки, трещал пулемет, временами давало выстрелы 75-мм орудие, и миноносец поворотом «Сисоя» приводился за корму. Вдруг грохнула наша 12? кормовая пушка, на миноносце раздался посредине его взрыв; середина его осела, нос и корма поднялись, миноносец как бы развалился пополам, и все пошло ко дну. Картина была очень приятна, так что я забыл и про боль в ушах, и про неясность в голове и закричал от радости.
Опять некоторый промежуток времени, временами неожиданно открывавшаяся канонада немного сзади нас. Вдруг справа и несколько впереди, на большом расстоянии, вспыхнул луч прожектора, повелся по горизонту и остановился на нас - это сопровождающий миноносец легкий крейсер искал нас и указывал наше место.
Опять атака: два миноносца справа на параллельном курсе, а один пролетел контргалсом по левому борту в расстоянии одного-двух кабельтовых. Опять стреляли по ним и на этот раз опять счастливо, как мне показалось: один из миноносцев, шилауского типа с одной трубой, быстро зарылся носом в воду от попавшего туда, кажется, 6? снаряда, а затем среди пара и среди взрывов снарядов ушел под воду.
Опять тихо. Настроение отличное. Чувствуется уверенность в себе. Прошел на мостик и узнал там от старшего штурмана лейтенанта Бурачека, что идем на север, и так как компасы не действуют в боевой рубке (ходовая вместе с мостиком была исковеркана), то правим по Полярной звезде.
На спардеке собралась большая часть офицеров; все говорили, чтобы хоть луна-то поскорей взошла, по крайней мере миноносцы не осмелятся атаковать, будучи видными издали; я оспаривал это мнение и желал продолжения темноты. Плохо слыша своими поврежденными ушами, я злился, что говорят слишком тихо и что меня не понимают с первого слова, так как почти все оглохли еще в дневном бою.
Вдруг по борту пробежал миноносец очень близко и за кормой повернул и бросился нас догонять. Когда ясно было видно, что он догоняет нас, - открыли освещение и начали стрелять. Миноносец привели к себе совсем за корму и вот, когда он был виден за кормой, в расстоянии трех-четырех кабельтовых, видно было, что он пустил вдогонку нам мину. Прошла минут ожесточенной стрельбы по нему; он стал уже уходить в сторону, как вдруг раздался глухой удар в корме, на самом юте полетели наверх какие-то щепки и невысокий столб воды, - мы получили мину прямо в румпельное отделение. Броненосец продолжал бешено катиться влево, так как оказалось, что попавшая мина сбила левый винт и почти заклинила руль на правом борту.
Я побежал вниз в кормовое отделение, чтобы пробраться к люку в рулевое отделение, и там встретил старшего офицера, спускавшегося вниз. Из рулевого отделения кто-то крикнул, что «румпельное отделение затоплено, но в рулевом еще воды нет; правим на ручном штурвале с большим трудом».
Так как в рулевое отделение, кроме старшего офицера, полезли трюмный механик с трюмными и минный механик, то я остался в кормовом отделении и начал готовить нашу последнюю кормовую турбину.
Некоторое время мы шли под ручным управлением, а затем пришлось это бросить, так как рулевое отделение мало-помалу затоплялось водой, и вскоре люди на штурвале оказались стоящими по живот в воде. Тогда старший офицер приказал всем выходить, и затем задраили люк рулевого отделения.
* * *Почти сто лет миновало с той трагической поры, а все равно тяжко читать подобное. Но именно так и было - неподготовленная, кое-как сколоченная эскадра, ведомая вздорным самодуром, была бездарно поставлена под расстрел.
Итоги сражения были удручающе тяжелыми для нас. Погибли 6 эскадренных броненосцев и 1 броненосец береговой обороны (на нем и служил Витгефт), 1 броненосный крейсер и 5 крейсеров, несколько мелких кораблей. О позорной сдаче четырех кораблей эскадры Небогатова уже говорилось. Погибло в сражении 5045 офицеров и матросов русского флота.
Никогда за всю историю - и до, и после Цусимы - не терпел наш флот такого страшного поражения. Такова была плата русского народа за преступную слабость своего политического и военного руководства.
Поход Второй Тихоокеанской эскадры
2 (15) октября 1904 г. Вторая Тихоокеанская эскадра вышла из Либавы. Ей предстояло совершить небывалый в истории переход через три океана. Протяженность пути составляла около 18 тыс. миль.
Особенно важное значение приобретало обеспечение эскадры всем необходимым в пути, ибо Россия на переходе не имела ни одной базы. Прежде всего, кораблям требовался уголь, необходимо было специальное оборудование для ремонта машин и механизмов. Так как английское правительство, занимая враждебную позицию, сумело оказать давление на нейтральные государства, Россия не могла пользоваться иностранными портами. Даже Франция, находившаяся в союзе с Россией, под нажимом Англии не разрешила русским кораблям заходить в ее порты. Поэтому в состав эскадры русское командование выделило большое количество транспортов, груженных углем, продовольствием, пресной водой, а также плавучую мастерскую, без которой крупное соединение флота не смогло бы перейти на столь отдаленный театр военных действий.
|
||||||||||||
7 (20) октября корабли вышли в Северное море. Штаб Рожественского, получив данные о том, что японские миноносцы намерены в ближайшее время атаковать эскадру, своими указаниями создал нервозную обстановку. В результате у Доггербанки в ночь на 9 (22) октября русские броненосцы обстреляли английские рыболовные суда, приняв их за миноносцы врага. Один бот был потоплен, 5 повреждено, убито 2 и ранено 6 рыбаков. От своих снарядов пострадал и крейсер «Аврора», на котором были раненые. Этот инцидент еще больше обострил отношения с Англией и на неделю задержал русскую эскадру в испанском порту Виго.
21 октября (3 ноября) эскадра прибыла в Танжер. Здесь произошло разделение отрядов. Главные силы, имевшие большую осадку, не могли пройти через Суэцкий канал, поэтому в сопровождении крейсеров и транспортов они направились в Индийский океан вокруг Африки. Отряд под командованием младшего флагмана контр-адмирала Д. Г. Фелькерзама в тот же день вышел в Суэц.
Плавание главных сил происходило в сложных условиях. До Канарских островов их сопровождали английские крейсера. Обстановка была настолько напряженной, что командующий русской эскадрой приказал зарядить орудия и быть готовыми к отражению нападения. Во время редких стоянок, а чаще всего в открытом океане корабли эскадры пополнялись углем. Угольные погрузки в условиях тропиков выматывали людей. Рожественский, стремясь к максимальной загрузке, приказал грузить уголь в батареи, различные подсобные помещения, даже в часть офицерских кают. Когда и эти возможности были исчерпаны, на некоторых кораблях уголь принимали прямо на палубу. В результате на новых эскадренных броненосцах запас топлива более чем в 2 раза превышал норму. Во время шторма такие перегруженные корабли легко могли потерять и без того небольшую остойчивость и перевернуться. Поэтому при переходе в свежую погоду их приходилось направлять на волну, чтобы спасти корабли.
Карта пути следования эскадры
27 декабря (9 января 1905 г.) главные силы эскадры прибыли в бухту Носси-Бе на острове Мадагаскар, где вскоре соединились с отрядом Фелькерзама, прибывшим в этот район на 12 дней раньше. Хотя корабли Фелькерзама совершили более короткий и легкий переход вокруг Африки, они тоже требовали ремонта. Так, на броненосце «Наварин» вышли из строя холодильники, крейсера «Жемчуг» и «Изумруд» оказались с разрушенными приводами и вспомогательными механизмами. Гораздо хуже дело обстояло на миноносцах. Только 2 из них могли двигаться самостоятельно.
|
|
Уже до соединения кораблей командующий получил известие о гибели Первой Тихоокеанской эскадры и сдаче Порт-Артура. Такое известие не могло положительно повлиять на и без того невысокий моральный дух личного состава. В связи с этим Рожественский запросил у Петербурга новых указаний. Сам он считал, что его эскадра слишком слаба, чтобы вести борьбу с японским флотом за господство на море. Свою задачу он видел в прорыве во Владивосток если не всех, то хотя бы части кораблей. В качестве подкрепления он предлагал выслать на Тихий океан помощь с Черного моря. Однако в Петербурге, не обращая внимания на просьбы командующего, решили направить на Дальний Восток Третью Тихоокеанскую эскадру, снова с Балтики. Первый ее отряд, состоявший из кораблей устаревших типов, вышел из Либавы 3 (16) февраля 1905 г. Не представляя боевой ценности, эти корабли в лучшем случае могли рассчитывать лишь на то, что отвлекут на себя часть японских сил. Командовал ими Н. И. Небогатов.
|
|
||||||
3 (16) марта 1905 г. , после затянувшейся стоянки у Мадагаскара, Вторая Тихоокеанская эскадра, не дождавшись отряда контр-адмирала Н. И. Небогатова, вышла в океан. Ее путь лежал к берегам Индокитая. Переход от Африки на Дальний Восток, если не считать незначительных поломок, прошел благополучно. Чтобы сохранить машины миноносцев, эти корабли вели на буксире. 26 марта (8 апреля) прошли Сингапур. Командование эскадры надеялось привести корабли в порядок в Камранге, но под давлением французских властей вынуждено было перевести свои корабли в бухту Ван-Фонг.
Панорамная фотография
Слева направо:
вспомогательный крейсер "Днепр", крейсер "Светлана", вспомоагательные крейсера "Урал", "Кубань", госпитальное судно "Орёл", эскадренные броненосцы "Князь Суворов", "Ослябя", "Император Александр III", "Бородино", "Сисой Великий", "Орёл", пароход "Свирь", эскадренный броненосец "Наварин", плавмастерская "Камчатка", крейсер "Алмаз", броненосный крейсер "Адмирал Нахимов" и др.
26 апреля (9 мая) произошло соединение эскадры с кораблями контр-адмирала Небогатова. Небогатов за 2,5 месяца смог догнать эскадру Рожественского. Столь дальний переход его немореходных, старых кораблей специалисты признавали образцовым. Таким образом, в составе русской эскадры появились еще 3 броненосца береговой обороны, крейсер и несколько транспортов.
1 (14) мая русская эскадра вышла из Ван-Фонга. Хотя встреча с противником ожидалась со дня на день, шли без разведки, а во избежание столкновений ночью корабли несли кильватерные и отличительные огни. Командующий эскадрой считал своей главной задачей прорыв во Владивосток. Осуществить это можно было через один из проливов - Корейский, Сангарский или Лаперуза. Японцы, обладая преимуществом в скорости хода, могли развернуть свои силы на любом из этих направлений. Опасаясь нехватки топлива, командующий русской эскадрой решил прорываться кратчайшим путем - через Корейский пролив. Рожественский считал, что потери при прорыве будут, но большая часть кораблей сможет достигнуть Владивостока.
8-12 (21-25) мая для демонстрации в Желтом море и Тихом океане командующий направил вспомогательные крейсера «Днепр», «Рион», «Кубань» и «Терек». Этой мерой он надеялся отвлечь часть сил японского флота. Но демонстрация не увенчалась успехом. Слишком ничтожны были выделенные для нее силы. Они не смогли ввести в заблуждение японское командование. Несмотря на неблагоприятные обстоятельства, беспримерный по трудности переход эскадры протяженностью 18 тыс. миль был успешно завершен.
Строй II эскадры Тихого океана в 6 часов 14 мая 1905 года
(реконструкция В.Я. Крестьянинова)
10 (23) мая на русских кораблях последний раз приняли уголь. В ночь на 14 (27) мая эскадра вошла в Корейский пролив.
Морской сайт Россия нет 28 октября 2016 Создано: 28 октября 2016 Обновлено: 28 октября 2016 Просмотров: 1879
Для усиления 1-й Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток была направлена 2-я Тихоокеанская эскадра под командованием вице-адмирала З.П.Рожественского, которая вышла из Либавы в октябре 1904 г.
У Гибралтара, эскадра разделилась: основная часть кораблей, в том числе броненосцы "Князь Суворов", "Император Александр III", "Бородино", "Орел" и "Ослябя", под командованием вице-адмирала З.П.Рожественского направилась вокруг Африки, а другая, в которую входили броненосцы "Наварин" и "Сисой Великий", имевшие меньшую осадку, во главе с контр-адмиралом Н.Д.Фелькерзамом пошла к месту рандеву через Суэцкий канал.
Первоначально 2-й Тихоокеанской эскадре ставилась задача деблокировать Порт-Артурную эскадру и объединенными усилиями установить господство на море. Это отрезало бы японскую армию, находившуюся на материке, от островов метрополии. В конце декабря 1904 г. эскадра Рожественского прибыла к о. Мадагаскар, где соединилась с отрядом Фелькерзама.
20 декабря 1904 г. после восьмимесячной осады Порт-Артур пал. Корабли были потоплены на внутреннем рейде крепости. Эскадры, на соединение с которой шел Рожественский, больше не существовало, поэтому дальнейшее движение на Восток в значительной мере теряло смысл. Возник вопрос - возвращаться обратно или прорываться во Владивосток.
Прорыв во Владивосток и соединение с кораблями Сибирской флотилии, позволил бы создать постоянную угрозу коммуникациям противника.
Но для прорыва не хватало сил. Тогда эскадру Рожественского решили усилить кораблями: броненосцем "Император Николай 1", броненосным крейсером "Адмирал Нахимов", а также тремя броненосцами береговой обороны, доведя общую численность броненосных кораблей до 12, как у японцев.
С этой целью была сформирована 3-я Тихоокеанская эскадра контр-адмирала Н.И.Небогатова, которая вышла из Либавы в феврале 1905 г. Обе эскадры благополучно соединились у побережья французского Индокитая, и в середине мая 1905 г. под общим командованием Рохественского подошли к Корейскому проливу. Беспримерный в истории паровых флотов переход эскадры, во время которого было пройдено 18 тыс. миль, был выполнен благодаря стойкости и мужеству личного состава, преодолевшего исключительные трудности, и хорошей организации.
Главные силы японского флота, ожидавшие русскую эскадру, состояли из трех броненосцев типа "Микаса", одного броненосца типа "Фудзи", шести броненосных крейсеров типа "Асама", а также двух крейсеров новейшей постройки "Касуга" и "Ниссин". Основной задачей, которую ставило перед собой командование японского флота, было уничтожение русской эскадры при попытке ее прорыва во Владивосток.
Русские эскадренные броненосцы следовали в параллельных кильватерных колоннах тремя отрядами. Первый отряд состоял из новейших броненосцев "Князь Суворов", "Император Александр III" "Бородино" и "Орел". Второй отряд включал в себя броненосцы "Ослябя", "Сисой Великий" и "Наварин", а также броненосный крейсер "Адмирал Нахимов". В третьей колонне отряда Небогатова шли броненосец "Император Николай 1" и броненосцы береговой обороны "Генерал-адмирал Апраскин", "Адмирал Ушаков", "Адмирал Сенявин".
Старые корабли, входившие в состав русской эскадры, имели низкую скорость. Из-за этого, флагман был вынужден снизить эскадренный ход до 9 уз. и таким образом отказаться от использования преимущества в скорости новейших броненосцев типа "Бородино".
Полагая, что маневрирование кораблей, растянувшихся на большой дистанции при такой скорости не имеет смысла, он назначил генеральный курс 23 град. считая основной задачей прорыв во Владивосток, а не уничтожение японских кораблей, Рожественский не стал разрабатывать план боя, а решил вести его в зависимости от действий неприятеля, полностью отдав тем самым инициативу в руки японцев.
Некоторые сравнительные данные броненосных кораблей второй Тихоокеанской эскадры и японского флота/87/
РУССКИЕ КОРАБЛИ
1-й броненосный отряд (флаг Рождественского)
|
4-305-мм 12-152-мм 20-75-мм |
2-ой броненосный отряд (флаг Фелькерзама)
|
Эскадренный броненосец типа “Бородино” |
4-254-мм 11-152-мм 20-75-мм |
|||||
|
Эскадренный броненосец “Сисой Великий” |
4-305-мм 6-152-мм |
|||||
|
Эскадренный броненосец “Наварин” |
4-305-мм 8-152-мм |
|||||
|
Броненосный крейсер “Адмирал Нахимов” |
8-203-мм, 10-152-мм |
3-й броненосный отряд (флаг Небогатова
|
Эскадренный броненосец “Император Николай I” |
2-305-мм 4-152-мм 8-152-мм |
|||||
|
Броненосец береговой обороны типа “Адмирал Сенявин” |
4-254-мм 4-120-мм |
ЯПОНСКИЕ КОРАБЛИ
1-й боевой отряд (флаг Того)
|
Эскадренный броненосец типа “Микаса” |
4-305-мм 14-152-мм 20-75-мм |
|||||
|
Эскадренный броненосец “Фудзин” |
4-305-мм 10-152-мм |
|||||
|
Броненосный крейсер “Ниссин" |
1 20 4-305-мм 14-152-мм 10-75-мм |
|||||
|
Броненосный крейсер “Касуга” |
1-254-мм 2-203-мм 14-152-мм 10-75-мм |
2-ой боевой отряд (флаг Камимура)
|
Броненосный крейсер типа “Асама” |
4-203-мм 12-14-152-мм 12-75-мм |
По числу броненосных кораблей русская эскадра не уступала японскому флоту, но ее корабли были более разнотипны. У русских было больше орудий калибра 305 и 254 мм (в том числе устаревших), у японцев - 203 и 152 мм. Японские корабли превосходили русские в эскадренной скорости и в бронировании.
Японская артиллерия имела фугасные снаряды с большим количеством (до 14%) взрывчатого вещества - шимозы (в два раза сильнее пироксилина). Русские снаряды имели малое количество пироксилина (2,5%). Таким образом по фугасному действию японские снаряды превосходили русские в 10-15 раз.
По скорострельности японская артиллерия превосходила русскую в два раза. Личный состав японского флота уже имел опыт боевых действий, тогда как русская эскадра была укомплектована большим числом призванных из запаса и новобранцев. Впоследствии перегрузки русских кораблей углем, принятым даже на верхние палубы, остойчивость кораблей уменьшилась, главный броневой пояс значительно погрузился в воду, что снизило их живучесть.
14 мая в 13ч 30 мин справа по курсу показались главные силы японского флота, которые стремились охватить голову кильватерной колонны. Однако адмирал Того не рассчитал маневра и прошел в 70 каб от головного русского броненосца "Князь Суворов".
Командующий японским флотом не отказался от задуманного маневра и, начал последовательный поворот влево на 16 румбов. Поворот, продолжавшийся 15 мин, производился на расстоянии 38 каб от головного русского корабля и поставил японские корабли в крайне опасное положение, так как они не могли открыть огонь на циркуляции.
Но русская эскадра в это время еще перестраивалась в одну кильватерную колонну и не смогла использовать благоприятную ситуацию, огонь был открыт с большим опозданием. Благодаря превосходству в скорости, японские корабли могли устанавливать дистанцию и позицию боя по своему усмотрению.
По мере поворота и перестроения они открывали огонь по русской эскадре, сосредотачивая огонь по флагманам первого и второго отрядов - броненосцам "Князь Суворов" и "Ослябя". По каждому из этих кораблей одновременно вели огонь по меньшей мере четыре - шесть японских эскадренных броненосцев и броненосных крейсеров, маневрировавших раздельно.
Русские корабли также пытались сосредоточить огонь по одному из японских кораблей, но из-за отсутствия опыта в управлении эскадренной стрельбой и большой дистанции боя не могли добиться ощутимых результатов.
Превосходство японской артиллерии в скорострельности, дальнобойности, меткости и разрушительной способности фугасных снарядов сразу же сказалось.
В 14ч 25 мин, получив тяжелые повреждения и потеряв управление, из строя вышел броненосец "Ослябя". Корабль, выкатившись вправо, продолжал описывать циркуляцию, имея крен 12 град. на левый борт и большой дифферент на нос. Артиллерия броненосца, полностью выведенная из строя, бездействовала. Через несколько мгновений броненосец опрокинулся и стремительно ушел под воду, увлекая за собой оставшихся в живых матросов и офицеров.
В 14 ч. 30 мин получил тяжелые повреждения флагманский броненосец "Князь Суворов". Корабль лишился мачт, кормовой трубы, носовой и кормовой мостики, ростры были полностью разрушены, на спардеке полыхал пожар. Несмотря на это "Князь Суворов" продолжал отражать непрерывные атаки японских крейсеров и миноносцев. К 16 ч 20 мин на броненосце из артиллерии уцелело лишь 75-мм орудие в кормовом каземате, которое продолжало стрелять по врагу. Корабль представлял собой сплошной костер от носа до кормы. С броненосца сняли оставшихся в живых офицеров штаба и раненного в голову Рожественского, который уже не управлял боем. Корабль в 19 ч 29 мин был атакован миноносцами и потоплен четырьмя выпущенными в упор торпедами.
После выхода из строя броненосца "Князь Суворов" место флагмана занял эскадренный броненосец "Император Александр III", который возглавлял колонну русских кораблей до 15ч 40 мин. Получив тяжелые повреждения пылающий корабль с большим креном на левый борт вышел из строя и занял место в хвосте колонны. Сильно накренившись, броненосец дал последний залп из средней башни 152-мм орудий, стремительно лег на борт и опрокинувшись ушел ко дну.
Затем под обстрел попал броненосец "Бородино", оказавшийся в голове колонны после гибели броненосца "Император Александр III". Корабль имел крен 5 град. на правый борт. У ватерлинии броненосца непрерывно рвались японские снаряды, поднимая огромные столбы воды. После того как несколько японских снарядов разорвалось у борта напротив кормовой башни 152-мм орудий, из-под воды у ватерлинии показалось пламя.
По-видимому, произошел взрыв в артиллерийском погребе. Корабль стремительно накренился на правый борт и через минуту опрокинулся. Некоторое время он держался на воде вверх килем, затем последовал мощный внутренний взрыв, и корпус ушел под воду. Боевой порядок русской эскадры нарушился.
Боем никто не управлял. Уцелевшие корабли, отбиваясь от противника и стремясь прорваться во Владивосток, продолжали следовать генеральным курсом 23 град.
Японские корабли, обладая значительным преимуществом в скорости, охватывали голову эскадры и последовательно сосредоточивали огонь своих броненосцев на ведущем корабле.
После гибели "Бородино" головным кораблем временно оказался броненосец "Орел", пока его не обогнал броненосец "Император Николай 1", на котором находился младший флагман контр-адмирал Небогатов. "Орел" в течение всего дня выдерживал артиллерийский огонь противника. Он сохранил ход, управление рулями и часть артиллерии: одно 305-мм орудие в носовой башне и две башни 152-мм орудий левого борта.
Русские матросы и офицеры оставшихся в строю кораблей продолжали мужественно и стойко отбивать атаки противника. Артиллеристы, несмотря на все сложности боя, нанесли японским броненосцам тяжелые повреждения. Флагманский броненосец "Миказа" получил более 30 попаданий, "Фудзи" - 11, по 7- 16 попаданий получили броненосные крейсера второго отряда.
Но из-за малого содержания взрывчатого вещества в снарядах и его низкого качества этого оказалось недостаточно, чтобы потопить японские корабли. И ничто уже не могло изменить ход сражения.
С наступлением темноты адмирал Того прекратил артиллерийский бой и отошел с главными силами к острову Дажелет. Остатки русской эскадры были атакованы японскими миноносцами, и к утру 15 мая эскадра как организованная сила перестала существовать. Поэтому бой 15 мая уже не мог оказать влияния на исход сражения.
В этот день от артиллерийского огня погибли еще один броненосец "Адмирал Ушаков" и броненосный крейсер "Адмирал Нахимов". Броненосцы "Наварин" и "Сисой Великий" были потоплены торпедами. В Цусимском сражении русская эскадра потеряла 12 броненосных кораблей, четыре из которых были взяты в плен японцами.