А фрейд считала что. Анна фрейддетский психоанализ. Прошлое воздействует на настоящее

В качестве движущих сил развития психики и организма они признавали не только и не столько биологические факторы, сколько объектные отношения ребенка со значимыми взрослыми. Изучение периодизации психического развития позволяет психиатрам и психотерапевтам переводить язык симптомов нервно-психического расстройства на язык человеческих переживаний, то есть понимать, какие фрустрации переносил человек на протяжении своей жизни. Можно сказать, что черты личности, склад характера взрослого человека отражают те переживания фрустраций, которые он перенес на ранних этапах своей жизни. Огрубляя суть, можно сказать, что многие психосоматические расстройства являются следствием психологических фрустраций в период от 0 до 3 лет, а невротические расстройства являются следствием фрустраций от 3 лет и старше.

А. Фрейд (1895–1982) придерживалась традиционной для психоанализа позиции о конфликте ребенка с полным противоречий социальным миром. Ее труды «Введение в детский психоанализ» (1927), «Норма и патология в детстве» (1966) и др. заложили основы детского психоанализа. Она подчеркивала, что для понимания причин трудностей в поведении психологу необходимо стремиться проникнуть не только в бессознательные слои психики ребенка, но и получить максимально развернутое знание обо всех трех составляющих личности (Я. Оно, Сверх-Я). об их отношениях с внешним миром, о механизмах психологической защиты и их роли в развитии личности.

А. Фрейд считала, что в психоанализе детей, во-первых, можно и нужно использовать общие со взрослыми аналитические методы на речевом материале: гипноз, свободные ассоциации, толкование сновидений, символов, парапраксий (обмолвок, забывания), анализ сопротивлений и перенос. Во-вторых, она указывала и на своеобразие техники анализа детей. Трудности применения метода свободных ассоциаций, особенно у маленьких детей, частично могут быть преодолены путем анализа сновидений, снов наяву, мечтаний, игр и рисунков, что позволит выявить тенденции бессознательного в открытой и доступной форме. А. Фрейд предложила новые технические методы, помогающие в исследовании Я. Один из них – анализ трансформаций, претерпеваемых аффектами ребенка. По ее мнению, несоответствие ожидаемой (по прошлому опыту) и продемонстрированной (вместо огорчения – веселое настроение, вместо ревности – чрезмерная нежность) эмоциональной реакции ребенка указывает на то, что работают защитные механизмы, и таким образом появляется возможность проникнуть в Я ребенка. Богатый материал о становлении защитных механизмов на конкретных фазах детского развития представляет анализ фобий животных, особенностей школьного и внутрисемейного поведения детей. Так, А. Фрейд придавала важное значение детской игре, полагая, что, увлекшись игрой, ребенок заинтересуется и интерпретациями, предложенными ему аналитиком относительно защитных механизмов и бессознательных эмоций, скрывающихся за ними.

Особое значение имеет характер общения ребенка с взрослым: «Чтобы мы ни начинали делать с ребенком, обучаем ли мы его арифметике или географии, воспитываем ли мы его или подвергаем анализу, мы должны, прежде всего, установить определенные эмоциональные взаимоотношения между собой и ребенком. Чем труднее работа, которая предстоит нам, тем прочнее должна быть эта связь», – подчеркивала А. Фрейд. При организации исследовательской и коррекционной работы с трудными детьми (агрессивными, тревожными) основные усилия должны быть направлены на формирование привязанности, развитие либидо, а не на прямое преодоление негативных реакций. Влияние взрослых, которое дает ребенку, с одной стороны, надежду на любовь, а с другой стороны, заставляет опасаться наказания, позволяет в течение нескольких лет развить у него собственную способность контролировать внутреннюю инстинктивную жизнь. При этом часть достижений принадлежит силам Я ребенка, а остальная – давлению внешних сил: соотношение влияний определить невозможно.При психоанализе ребенка, подчеркивает А. Фрейд, внешний мир оказывает гораздо более сильное влияние на механизм невроза, чем у взрослого. Детский психоаналитик с необходимостью должен работать над преобразованием среды. Внешний мир, его воспитательные воздействия – могущественный союзник слабого Я ребенка в борьбе против инстинктивных тенденций.

Английский психоаналитик М. Кляйн (1882–1960) разработала свой подход к организации психоанализа в раннем возрасте. Основное внимание уделялось спонтанной игровой активности ребенка. М. Кляйн, в отличие от А. Фрейд, настаивала на возможности прямого доступа к содержанию детского бессознательного. Она считала, что действие более свойственно ребенку, чем речь, и свободная игра выступает эквивалентом потока ассоциаций взрослого; этапы игры – это аналоги ассоциативной продукции взрослого.

Психоанализ с детьми, по Кляйн, строился преимущественно на спонтанной детской игре, проявиться которой помогали специально созданные условия. Терапевт предоставляет ребенку массу мелких игрушек, «целый мир в миниатюре» и дает ему возможность свободно действовать в течение часа.

Наиболее подходящими для психоаналитической игровой техники являются простые немеханические игрушки: деревянные мужские и женские фигурки разных размеров, животные, дома, изгороди, деревья, различные транспортные средства, кубики, мячи и наборы шариков, пластилин, бумага, ножницы, неострый нож, карандаши, мелки, краски, клей и веревка. Разнообразие, количество, миниатюрные размеры игрушек позволяют ребенку широко выражать свои фантазии и использовать имеющийся опыт конфликтных ситуаций. Простота игрушек и человеческих фигурок обеспечивает их легкое включение в сюжетные ходы, вымышленные или подсказанные реальным опытом ребенка.

Игровая комната также должна быть оборудована весьма просто, но предоставлять максимальную свободу действий. В ней для игровой терапии необходимы стол, несколько стульев, маленький диван, несколько подушек, моющийся пол, проточная вода и комод с выдвижными ящиками. Игровые материалы каждого ребенка хранятся отдельно, заперты в конкретном ящике. Такое условие призвано убедить ребенка в том, что его игрушки и игра с ними будут известны только ему самому и психоаналитику.

Наблюдение за различными реакциями ребенка, за «потоком детской игры» (и особенно за проявлениями агрессивности или сострадания) становится основным методом изучения структуры переживаний ребенка. Ненарушаемый ход игры соответствует свободному потоку ассоциаций; прерывания и торможения в играх приравниваются к перерывам в свободных ассоциациях. Перерыв в игре рассматривается как защитное действие со стороны Я, сопоставимое с сопротивлением в свободных ассоциациях. В игре могут проявиться разнообразные эмоциональные состояния: чувство фрустрации и отверженности, ревность к членам семьи и сопутствующая агрессивность, чувство любви или ненависти к новорожденному, удовольствие играть с приятелем, противостояние родителям, чувство тревоги, вины и стремление исправить положение.

Предварительное знание истории развития ребенка и имеющихся у него симптомов и нарушений помогает терапевту в интерпретации значения детской игры. Как правило, психоаналитик пытается объяснить ребенку бессознательные корни его игры, для чего ему приходится проявлять большую изобретательность, чтобы помочь ребенку осознать, кого из реальных членов его семьи представляют фигурки, использованные в игре. При этом психоаналитик не настаивает на том, что интерпретация точно отражает переживаемую психическую реальность, это скорее метафорическое объяснение или интерпретативное предложение, выдвигаемое для пробы.

Ребенок начинает понимать, что в его собственной голове есть нечто неизвестное («бессознательное») и что аналитик тоже участвует в его игре. М. Кляйн приводит подробное описание деталей психоаналитической игровой техники на конкретных примерах.

Так, по обращению родителей М. Кляйн проводила психотерапевтическое лечение семилетней девочки с нормальным интеллектом, но с негативным отношением к школе и неуспешностью в учебе, с некоторыми невротическими нарушениями и плохим контактом с матерью. Девочка не хотела рисовать и активно общаться в кабинете терапевта. Однако когда ей был предоставлен набор игрушек, она начала проигрывать волновавшие ее отношения с одноклассником. Именно они и стали предметом интерпретации психоаналитика. Услышав истолкование своей игры со стороны терапевта, девочка стала больше доверять ему. Постепенно, в ходе дальнейшего лечения, улучшились ее отношения с матерью и школьная ситуация.

Иногда ребенок отказывается принять истолкование психотерапевта и может даже прекратить игру и отбросить игрушки, услышав, что его агрессия направлена на отца или брата. Подобные реакции, в свою очередь, также становятся предметом интерпретации психоаналитика.

Изменения характера игры ребенка может прямо подтверждать правильность предложенного толкования игры. Например, ребенок находит в ящике с игрушками испачканную фигурку, символизировавшую в предыдущей игре его младшего брата, и отмывает ее от следов своих прежних агрессивных намерений.

Итак, проникновение в глубины бессознательного, но мнению М. Кляйн, возможно с использованием игровой техники, через анализ тревожности и защитных механизмов ребенка. Регулярное высказывание ребенку-пациенту интерпретаций его поведения помогает ему справиться с возникающими трудностями и конфликтами.

Коррекция детей отличается от взрослой тем, что взрослые, как правило, обращаются за помощью сами, а детей обычно приводят учителя или родители. Поэтому у детей нередко отсутствует какая-либо мотивация общения с психологом и не со всеми из них удается сразу установить тесный контакт. От психолога требуется большая находчивость и изобретательность чтобы «разговорить» ребенка.

В этих случаях особенно полезной для привлечения ребенка к сотрудничеству является игра. Для этого у психолога всегда должны быть под рукой яркие, привлекательные игрушки, различные головломки, цветные карандаши и бумага, другие занимательные вещи, котрые способны заинтересовать детей и спровоцировать их на общение.

Важным условием установления и поддержания контакта является форма обращения к ребенку. Допустимым можно считать только обращение по имени. Необходимо помнить, что не все обороты взрослой речи могут быть понятными ребенку, поэтому во время консультации, нужно принимать во внимание возраст, пол, условия жизни детей. Кроме того, чтобы самому понимать ребенка психолог должен быть знаком с детским словарем, должен знать и при необходимости уметь использовать в общении со школьниками широко-распространенный подростковый и молодежный сленг.

Получаемые в беседе данные, степень их полноты и достоверности зависят от того, насколько опрашиваемое лицо способно к самонаблюдению. Известно, что возможности детей в этом отношении ограничены. Способность к сознательному наблюдению собственных эмоциональных реакций и их вербализации, появляется у большинства детей только в подростковом возрасте. В принципе дети способны описать свои мысли и чувства, но имеют в этом ограниченные возможности.

Именно поэтому в беседе с детьми особенно велика роль правильно заданного вопроса. Правильно сформулированный и поставленный вопрос не только позволяет психологу получить необходимые сведения, но и выполняет своеобразную развивающую функцию: он помогает ребенку осознать собственные переживания, расширяет возможность вербализации субъективных состояний.

Проводя беседу с детьми, психологу очень важно занять правильную позицию.Оптимальной может быть позиция соответствующая принципам недериктивной психотерапии:

1) психолог должен создать человечески теплое, полное понимания отношение к ребенку, позволяющее как можно раньше установить контакт;

2) он должен принимать ребенка таким, каков он есть;

3) своим отношением он должен дать почувствовать ребенку атмосферу снисходительности, чтобы ребенок мог свободно проявлять свои чувства;

4) психолог должен тактично и бережно относиться к позициям ребенка: он ничего не осуждает и ничего не оправдывает, но при этом – все понимает.

Реализация такого отношения, основанного на создании атмосферы безусловного принятия, искренности и открытости, помогает ребенку проявить свои возможности, раскрыться и поэтому оказывает существенное психотерапевтическое воздействие.

Что касается практического применения типологии, начало которой было положено К.Г. Юнгом, то, во-первых, это психорегуляция и психокоррекция. Положительный эффект соционики состоит как в том, что она объясняет человеку многие из его проблем, так и в том, что она обращает внимание на сильные стороны, которые у большинства очень мало используются.

Как уже подчеркивалось, каждый из типов - носитель определенной социальной функции. Тип человека - это его «информационная профессия», все они в равной степени нужны, и один тип ничем не хуже другого. Самым главным психотерапевтическим советом, который следует из теории простейших соционических типов, будет привычный по форме, но наполняющийся в контексте инфопсихоанализа новым смыслом рецепт.

Будьте собой. То есть развивайте сильные стороны своей личности и пользуйтесь ими на благо свое и других людей. Не стоит совсем забывать о слабых функциях. Лучше, чтобы они не слишком отставали от сильных. Тогда вы дадите возможность своей личности существовать как ей свойственно, а, следовательно, бесконечно развиваться. Окружающие, пользуясь вашей силой, помогут вам преодолевать слабости и вы, вероятнее всего, скоро вовсе перестанете считать свои проблемы серьезными. Проявления типа можно заметить практически во всем, что делает человек. Знание типов предоставляет широкие возможности. Ведь ими во многом определяются и отношения между людьми, ибо никогда не будет полного взаимопонимания у соматика и релатика, у объективика и субъективика и т.д. Вообще, взаимопонимание, сколько-нибудь приближающееся к полному, возможно только у представителей одного сложного типа (у которых все четыре простейших типа совпадают). С точки зрения практики общения это означает, что нельзя требовать от соматика, например, поступков и поведения, свойственных релатикам.

Особенности детского психоанализа (А. Фрейд, М. Кляйн)

Детские психоаналитики стали первыми понимать и описывать внутренние движения души ребенка, особенности диадных отношений матери и ребенка, формирования его самооценки как носителя различных ролей, в том числе половой. В качестве движущих сил развития психики и организма они признавали не только и не столько биологические факторы, сколько объектные отношения ребенка со значимыми взрослыми. Изучение периодизации психического развития позволяет психиатрам и психотерапевтам переводить язык симптомов нервно-психического расстройства на язык человеческих переживаний, то есть понимать, какие фрустрации переносил человек на протяжении своей жизни. Можно сказать, что черты личности, склад характера взрослого человека отражают те переживания фрустраций, которые он перенес на ранних этапах своей жизни. Огрубляя суть, можно сказать, что многие психосоматические расстройства являются следствием психологических фрустраций в период от 0 до 3 лет, а невротические расстройства являются следствием фрустраций от 3 лет и старше.

А. Фрейд (1895-1982) придерживалась традиционной для психоанализа позиции о конфликте ребенка с полным противоречий социальным миром. Ее труды «Введение в детский психоанализ» (1927), «Норма и патология в детстве» (1966) и др. заложили основы детского психоанализа. Она подчеркивала, что для понимания причин трудностей в поведении психологу необходимо стремиться проникнуть не только в бессознательные слои психики ребенка, но и получить максимально развернутое знание обо всех трех составляющих личности (Я. Оно, Сверх-Я). об их отношениях с внешним миром, о механизмах психологической защиты и их роли в развитии личности.

А. Фрейд считала, что в психоанализе детей, во-первых, можно и нужно использовать общие со взрослыми аналитические методы на речевом материале: гипноз, свободные ассоциации, толкование сновидений, символов, парапраксий (обмолвок, забывания), анализ сопротивлений и перенос. Во-вторых, она указывала и на своеобразие техники анализа детей. Трудности применения метода свободных ассоциаций, особенно у маленьких детей, частично могут быть преодолены путем анализа сновидений, снов наяву, мечтаний, игр и рисунков, что позволит выявить тенденции бессознательного в открытой и доступной форме. А. Фрейд предложила новые технические методы, помогающие в исследовании Я. Один из них - анализ трансформаций, претерпеваемых аффектами ребенка. По ее мнению, несоответствие ожидаемой (по прошлому опыту) и продемонстрированной (вместо огорчения - веселое настроение, вместо ревности - чрезмерная нежность) эмоциональной реакции ребенка указывает на то, что работают защитные механизмы, и таким образом появляется возможность проникнуть в Я ребенка. Богатый материал о становлении защитных механизмов на конкретных фазах детского развития представляет анализ фобий животных, особенностей школьного и внутрисемейного поведения детей. Так, А. Фрейд придавала важное значение детской игре, полагая, что, увлекшись игрой, ребенок заинтересуется и интерпретациями, предложенными ему аналитиком относительно защитных механизмов и бессознательных эмоций, скрывающихся за ними.

Психоаналитик, по мнению А. Фрейд, для успеха в детской терапии обязательно должен иметь авторитет у ребенка, поскольку детское Супер-Эго относительно слабо и неспособно справиться с освобожденными в результате психотерапии побуждениями без посторонней помощи. Особое значение имеет характер общения ребенка с взрослым: «Чтобы мы ни начинали делать с ребенком, обучаем ли мы его арифметике или географии, воспитываем ли мы его или подвергаем анализу, мы должны, прежде всего, установить определенные эмоциональные взаимоотношения между собой и ребенком. Чем труднее работа, которая предстоит нам, тем прочнее должна быть эта связь», - подчеркивала А. Фрейд. При организации исследовательской и коррекционной работы с трудными детьми (агрессивными, тревожными) основные усилия должны быть направлены на формирование привязанности, развитие либидо, а не на прямое преодоление негативных реакций. Влияние взрослых, которое дает ребенку, с одной стороны, надежду на любовь, а с другой стороны, заставляет опасаться наказания, позволяет в течение нескольких лет развить у него собственную способность контролировать внутреннюю инстинктивную жизнь. При этом часть достижений принадлежит силам Я ребенка, а остальная - давлению внешних сил: соотношение влияний определить невозможно.При психоанализе ребенка, подчеркивает А. Фрейд, внешний мир оказывает гораздо более сильное влияние на механизм невроза, чем у взрослого. Детский психоаналитик с необходимостью должен работать над преобразованием среды. Внешний мир, его воспитательные воздействия - могущественный союзник слабого Я ребенка в борьбе против инстинктивных тенденций.

Английский психоаналитик М. Кляйн (1882-1960) разработала свой подход к организации психоанализа в раннем возрасте. Основное внимание уделялось спонтанной игровой активности ребенка. М. Кляйн, в отличие от А. Фрейд, настаивала на возможности прямого доступа к содержанию детского бессознательного. Она считала, что действие более свойственно ребенку, чем речь, и свободная игра выступает эквивалентом потока ассоциаций взрослого; этапы игры - это аналоги ассоциативной продукции взрослого.

Общий взгляд на проблему

Процесс перехода от всевозможных отклонений, находящихся в пределах нормы, к настоящей патологии происходит плавно и зависит, скорее, от изменений в количественном соотношении, чем от качественных различий. В соответствии с нашими психоаналитическими представлениями, психическое равновесие человека базируется, с одной стороны, на взаимоотношениях его внутренних инстанций, а с другой - на отношении его личности в целом к внешнему миру, т. е. на подверженных постоянным колебаниям связях. Инстинктивная энергия спонтанно возрастает или уменьшается в зависимости от того, какую фазу развития проходит индивид. Так, например, в латентный период происходит ее ослабление, в пубертатности - увеличение, в климаксе также увеличение. Если на инстанции "Я" и "Сверх-Я" оказывается давление, силы "Я" и влияние "Сверх-Я" снижаются подобно тому, как это происходит в состоянии усталости, при физической болезни и в преклонном возрасте. Если из-за потери объекта или других лишений снижаются возможности удовлетворения желаний, их распределение возрастает. В связи с этим 3. Фрейд утверждал, что "мы не в состоянии провести резкую границу между "невротиками" и "нормальными" детьми и взрослыми; "болезнь" - это чисто практическое суммарное понятие, и необходимо, чтобы сошлись предрасположение и переживание и достигли такого суммирования, которого будет достаточно для преодоления определенного порога. Таким образом, все время множество индивидов переходят из класса здоровых в класс невротических больных, хотя гораздо меньшее их количество проделывает этот путь в обратном направлении..." (1909 г.).

Поскольку эти положения справедливы для человека любого возраста, "для детей так же, как и для взрослых", то границу между здоровым и больным, нормальным и ненормальным в первом случае провести не проще и не сложнее, чем во втором. Описанная выше картина сущности детской природы показывает, что соотношение сил между "Оно" и "Я" находится в постоянном колебании, что приспособление и защита, благоприятные и болезненные влияния проникают друг в друга, что каждое продвижение от одной ступени развития к другой несет с собой опасность остановок, задержек, фиксаций и регрессий, что инстинкт и "Я" развиваются различными темпами и потому могут вносить беспорядок в движение по отдельным линиям развития что временные регрессии могут превращаться в продолжительные состояния наконец то, что вряд ли возможно оценить количество отрицательно влияющих факторов, которые подрывают или нарушают психическое равновесие.

Имеющиеся на данный момент системы классификации мало чем могут помочь диагносту, который обязан разобраться в этих явлениях, а поэтому он находится в весьма затруднительном положении.

В настоящее время детский анализ продвигается в самых разных направлениях. Создав, несмотря на многочисленные трудности и препятствия, собственные предписания, техника детского анализа в значительной степени освободилась от основных правил анализа взрослых. Были сделаны теоретические открытия, которые являются новым вкладом в аналитические знания, поскольку идут дальше простого подтверждения материалов, реконструированных у взрослых. Только когда речь заходит о классификации явлений, детский аналитик продолжает пользоваться диагнозами, которые приняты во взрослом анализе, психиатрии и криминологии, занимая, таким образом, консервативную позицию и перенимая для своей работы давно устоявшиеся формы, которых явно недостаточно для постановки правильного диагноза, прогноза и выбора метода лечения, поскольку они плохо подходят для условий современной психопатологии детства.

Отличия описательных и метапсихологических способов мышления

Описательный способ мышления при классификации как детских, так и взрослых нарушений противоречит способу мышления метапсихологическому, поскольку первый основывается на сходстве и различии проявляющихся симптомов, а второй - на сравнении скрытых причин, стоящих за ними. Лишь на первый взгляд классификация состояний болезни в описании кажется удовлетворительной. На самом деле речь в данном случае идет вовсе не об углублении представлений и не о нахождении существенных различий между отдельными состояниями, так необходимых нам. Поэтому аналитик, который довольствуется подобным видом диагностического мышления, неминуемо внесет путаницу в собственные, построенные на иных принципах, терапевтические и клинические взгляды и окажется в заблуждении.

Докажем это на примерах: приступы ярости, страсть к путешествиям, страх разлучения и т. п. являются диагностическими терминами, объединяющими под одним названием самые разные состояния болезни (клинические картины), которые по проявленному поведению и симптомам похожи или даже идентичны, но требуют совершенно различного терапевтического воздействия, поскольку принадлежат к абсолютно разным аналитическим категориям по своей метапсихологической структуре.

Так явление, которое называется приступом ярости у детей, имеет три совершенно различных смысла. Например, для самых маленьких обычно они означают не более чем соответствующий этому возрасту моторно-аффективный процесс отвода инстинктивных возбуждений, для которых возможности иного выхода пока не существует. Этот симптом исчезает сам по себе без лечения, как только "Я" ребенка созреет настолько, что для инстинктивных процессов (особенно в речи) откроются другие возможности замещения. Но те же самые симптомы могут означать и то, что проявления ненависти и агрессии против объективного мира не могут проявиться во всей полноте и потому направляются обратно на собственное тело ребенка и доступные ему предметы (самовредительство, битье "головой об стену", поломка мебели и т. п.). В данном случае перенесенный аффект должен стать осознанным, должны снова образоваться связи с его причинной целью. Третий вариант трактовки подобных симптомов заключается в том, что предполагаемая ярость в действительности является приступом страха. Если фобичным детям что-то мешает осуществлять их защитные действия или избегания (подавление агорафобии при появлении фобии от посещения школы), они реагируют на это бурными вспышками страха, которые неквалифицированный наблюдатель может не отличить от обычных приступов ярости и бешенства, восприняв их как проявление агрессии. Однако в отличие от последних, такие состояния можно ликвидировать лишь двумя видами мероприятий - путем восстановления фобической защиты, т. е. избегания вызывающих страх обстоятельств, или путем аналитического определения причин страха, их истолкования и разрешения.

Примерно то же можно сказать о так называемом странствовании детей (бродяжничество, побеги из дому, школьные "прогулы" и т. п.). Мы находим один и тот же симптом при различных обстоятельствах и в различных интерпретациях. Некоторые дети убегают из дома в том случае, если подвергаются в семье жестокому обращению или их либидозная привязанность к семье необычайно слаба; некоторые пропускают школьные занятия (блуждают вместо этого по улице), если боятся учителей или товарищей по классу, плохо учатся или хотят избежать порицаний и наказаний. В обоих этих случаях причина симптома является внешней и может быть устранена изменением внешних условий жизни. У других детей причина того же самого симптома находится в жизни внутренней. Они попадают под влияние бессознательного побуждения и обычно стараются найти в прошлом объект любви. С точки зрения описания верно, что они "убегают", но метапсихологически их странствование целенаправленно, даже если поставленная со стороны "Оно" перед ними цель является ничем иным, как воплощением желаний. В таких случаях для терапии необходимо внутреннее изменение путем аналитического толкования и перевода неосознанного желания в сознательное, а любое внешнее вмешательство успеха не будет иметь.

Несмотря на то, что против весьма часто встречающегося диагноза страха разлучения можно выдвинуть похожие возражения, пока мало что можно возразить против его теперешнего использования во многих детских клиниках, где без оговорок так же обозначаются самые различные состояния. Хотя с метапсихологической точки зрения не существует никакого сходства между страхом разлучения у маленьких детей и школьным страхом детей латентных или ностальгией оторванных от своих семей и живущих в интернате детей. В первом случае речь идет о нарушении биологически оправданной потребности (единство с матерью), на которое ребенок отвечает страхом и отчаянием; в данном случае ничто не может помочь лучше, чем воссоединение с матерью или, как минимум, введение заменяющей ее персоны. Во втором случае причина страха кроется в эмоциональной амбивалентности ребенка. В присутствии родителей любовь и ненависть уравновешивают друг друга, в их отсутствие усиливается опасение, что враждебные силы желания смерти родителям могут действительно принести им вред, и ребенок стремится спасти их от самого себя, цепляется за родителей. В данном случае симптом может отступить только перед аналитическим пониманием эмоционального конфликта, а воссоединение с родителями или беспрепятственное совместное пребывание с ними будет лишь поверхностным успокоением.

Для аналитического мышления и терапевтических действий описания проявляющейся симптоматологии в данном и подобных ему случаях явно недостаточно.

Различия диагностической терминологии в случаях с детьми и взрослыми

С одной стороны, употребляемые нами диагностические обозначения, относящиеся к различным психическим нарушениям во взрослой жизни, не имеют никакого отношения к многочисленным видам и разновидностям нарушений развития, а с другой - к отличию генетически обусловленных симптомов от обусловленных конфликтно. Однако в области детской психопатологии такие непосредственные различия играют первостепенную роль. Так, вне зависимости от ступени развития, на которой они проявляются, невозможно рассматривать как полностью нормальные или ненормальные такие явления, как ложь или жульничество, агрессия или стремление к разрушению, извращенные занятия и т. п.

Ложь

Вопрос может заключаться в том, как определить момент, после которого можно с уверенностью сказать, что ребенок "лжет", т. е. фальсификация правды принимает у него характер симптома и входит в противоречие с тем, чего от ребенка ожидают окружающие. Разумеется, потребность в правде, как ее понимаем мы, появляется лишь после прохождения им ряда предварительных ступеней развития и не присутствует у ребенка с самого его рождения. Нет ничего неестественного в том, что маленький ребенок отдает предпочтение тому, что вызывает приятные ощущения, пренебрегая всем неприятным и отказываясь воспринимать навязываемые ему раздражители, вызывающие чувство дискомфорта и страх. Значит, в данном случае он ведет себя точно так же, как более старшие дети или взрослые при обмане. Но детскому аналитику (или диагносту) необходимо понимать разницу между примитивным отношением к правде в раннем возрасте, обусловленным господством принципа удовольствия и первичного процесса над ребенком, и более поздними симптомами лжи. Аналитик вправе пользоваться термином "ложь", лишь когда достигают определенной зрелости принцип реальности и рациональное мышление, а ребенок, несмотря на это, продолжает фальсифицировать правду.

У некоторых детей замедлен процесс созревания этих функций "Я", а поэтому даже в старшем возрасте они продолжают лгать. У других "Я" развиваются соответственно их возрасту, но вследствие каких-то неудач и разочарований они отступают на предшествующие примитивные ступени развития. Это относится к лгунам-фантазерам, которые пытаются защититься от реальных неприятностей при помощи инфантильных методов исполнения желаний. На противоположном конце ряда находятся дети, чьи функции "Я" сами по себе нормальны, но для уклонения от правды имеются причины, отличные от обусловленных генетически. В данном случае мотивами могут быть страх перед взрослыми, перед порицаниями и наказаниями, а также жадность, мания величия и т. п. Совершенно очевидно, что именно этими последними примерами "диссоциальной" лжи имеет смысл ограничить употребление термина "ложь".

В детской аналитической практике данное явление чаще всего встречается не в чистом виде, а в смешанной форме, состоящей из отречений, лжи-фантазии и лжи диссоциальной. Таким образом, у диагноста существует возможность разграничить отдельные составные элементы и определить вклад в симптомообразование, соответствующий как процессам созревания и развития, так и переживаниям.

Воровство

Как и в случае с ложью, прежде чем данный термин сможет получить диагностическое значение, должны быть пройдены определенные генетические ступени развития.

Стремление детей присвоить себе все, на что направлено их желание, обычно приписывают "оральной жадности" данного периода. Но при внимательном рассмотрении это поведение объясняется двояко: оно также соответствует принципу удовольствия, вследствие которого ребенок, не задумываясь, присваивает себе все, что доставляет удовольствие, и так же автоматически предоставляет внешнему миру все, что вызывает неприятности. Соответствует оно и свойственной возрасту неспособности различать себя и объект. Как нам известно, грудной или маленький ребенок обращается с телом матери, словно оно его собственное, играет с ее пальцами и волосами не иначе, как при аутоэротике, или предоставляет ей для игры части собственного тела. То, что маленькие дети могут попеременно подносить ложку к своему рту и ко рту матери, часто неправильно интерпретируется в виде спонтанно возникающего раннего великодушия, хотя на самом деле это является следствием отсутствия границ "Я" и ничем иным. Именно эта неразбериха между "Я" и объектным миром, которая приводит к готовности отдавать, превращает каждого малыша в грозу для чужой собственности, несмотря на всю его невинность.

Поначалу в понимании ребенка отсутствует представление о "моем" и "твоем", в последующей жизни являющееся основой честности. Развивается оно очень медленно и поэтапно, при постепенном увеличении самостоятельности "Я". Первым делом ребенку начинает принадлежать собственное тело ("Я" - тело), затем родители, потом - заполненные пока еще смешением нарциссического и объектного либидо переходные объекты. Вместе с чувством собственности в ребенке возникает и склонность защищать изо всех сил свое достояние от любого воздействия извне. Дети понимают, что значит "лишиться" своего намного раньше, чем они приобретают способность считаться с чужой собственностью. Чтобы он осознал это, необходимо понимание того, что окружающие люди берегут свою собственность не меньше, чем он свою. А такое понимание может возникнуть лишь при условии дальнейшего расширения и углубления отношений с внешним миром.

Но, с другой стороны, развития понятий "мой" и "твой" недостаточно для решающего воздействия на поведение ребенка; этому противостоят мощные стремления к присвоению собственности. К воровству его склоняют: оральная жадность, анальногенные тенденции иметь, удерживать, собирать и накапливать, потребность в фаллических символах. Основы же честности закладываются с помощью воспитательных воздействий и следующих за ними требованиями "Сверх-Я", находящимися в постоянном и нелегком противодействии "Я".

Можно или нет диагностически и с социальной точки зрения обозначить ребенка словом "вор", указывая на то, что он "жульничает", зависит в итоге от многих условий. Подобное отдельное действие может быть спровоцировано задержкой детского "Я" на пути достижения своей самостоятельности, недостаточно сформированными объектными отношениями между внешним миром и "Я", слишком инфантильным "Сверх-Я". Из-за таких причин жульничают неразвитые и умственно отсталые дети. Если же развитие протекает нормально, то подобные действия могут быть обусловлены временными регрессиями. В таких случаях жульничество является временным явлением и исчезает при дальнейшем развитии. Продолжительные регрессии в каждом из указанных отношений приводят к жульничеству как компромиссному образованию в виде невротического симптома. Если ребенок жульничает из-за того, что его "Я" не в состоянии господствовать над нормальными, соответствующими возрасту желаниями присвоения, то такие действия говорят о недостаточном приспособлении его к моральным требованиям внешнего мира и являются "диссоциальным" симптомом.

На практике, как и в случае с ложью, этиологические смешанные образования встречаются чаще описанных выше чистых форм; обычно мы имеем дело с комбинированными следствиями задержек в развитии, регрессий и дефектов "Я" и "Сверх-Я" вместе взятых. В конечном результате все жульничество возвращается к причинному единству "моего" и "твоего", себя самого и объекта, доказательством чему может служить тот факт, что все диссоциальные дети прежде всего крадут у своей матери.

Критерии для оценки тяжести заболевания

Сомнений в том, легкомысленно или серьезно следует относиться к происходящим в детстве психическим нарушениям, не возникает. Во взрослой жизни в подобных случаях мы исходим прежде всего из трех критериев: 1) картины симптома; 2) силы субъективного страдания; 3) степени нарушений жизненно важных функций. Ни одна из этих точек зрения не может быть приемлема для детской жизни по вполне очевидным причинам.

1. Как мы уже знаем, симптомы в годы развития означают не то же самое, что позже, когда по ним мы "ориентируемся при постановке диагноза" (3. Фрейд, 1916- 1917 гг.). Далеко не всегда (как это бывает позже) детские задержки, симптомы и страхи являются результатом патологических влияний. Часто это просто сопутствующие явления нормальных процессов развития. Независимо от количества чрезмерных требований, которые определенная фаза развития ставит перед ребенком, все равно могут встречаться симптомообразные явления, которые при разумном окружении исчезают, как только произойдет приспособление к новой ступени или будет пройден ее пик. Сколько бы мы ни исследовали эти явления, даже такие мгновенные нарушения нелегко понять: они соответствуют предостережениям об уязвимости ребенка. Часто они исчезают лишь внешне, т. е. могут возникнуть снова в виде новых нарушений на следующей ступени развития, оставляют после себя шрамы, которые могут служить исходными точками для более позднего симптомного образования. Но все же остается верным утверждение, что в детской жизни иногда даже очевидно серьезные симптомы могут исчезнуть. Часто, как только родители обращаются в клинику, фобические избегания, навязчивая невротическая осторожность, нарушения сна и питания отвергаются ребенком просто из-за того, что диагностические исследования вызывают у них больше страха, чем лежащие в их основе фантазии. Именно поэтому симптоматология изменяется или исчезает вскоре после начала или во время лечения. Но в конечном итоге симптоматологическое улучшение что-то значит для ребенка даже меньше, чем для взрослых.

2. Примерно так же обстоит дело с субъективным страданием. Взрослые принимают решение о лечении, если душевное страдание от болезни становится невыносимым. Этого нельзя сказать о детях, так как фактор страдания у них сам по себе мало говорит о тяжести психического нарушения или наличии его. Дети меньше, чем взрослые, страдают от своих симптомов, за исключением состояний страха, который тяжело переносится ребенком. Так, например, служащие уклонению от страха и неудовольствия фобические и навязчивые невротические меры для ребенка вполне желанны, а соответствующие им ограничения нормальной жизни больше мешают взрослому окружению, чем самому пациенту. Нарушение питания и отказ от пищи, нарушения сна, припадки бешенства и т. п. с позиции ребенка оправданны и только в глазах матери являются нежелательными явлениями. Ребенок страдает от них лишь до тех пор, пока окружающий мир препятствует ему проявлять их во всей полноте, и потому источник страданий видит во вмешательстве взрослых, а не в самом симптоме. Даже такие постыдные симптомы, как ночное недержание мочи и кала, иногда самим ребенком рассматриваются как несущественные. Невротические задержки часто приводят к отводу всего либидо от вызывающей страх деятельности и тем самым к ограничению интересов "Я", которое скрывает утрату активности и стремления к выгоде. Дети с явно выраженными нарушениями - аутистичные, психотичные или умственно отсталые - доставляют большие страдания родителям, так как практически не ощущают своего нарушенного состояния.

Иные основания также не дают возможности определить тяжесть психического нарушения. От своей психопатологии дети страдают гораздо меньше, чем от генетически обусловленных обстоятельств, таких как отказы, требования и трудности приспособления, которые вызваны зависимостью от объективного мира и незрелостью их психического аппарата. Источниками страха и неприятностей в раннем детстве являются неспособность удовлетворить собственные телесные потребности и инстинктивные желания, нежелание разлучения, неминуемые разочарования в нереальных ожиданиях; на следующей (эдипальной) фазе - это ревность, соперничество и страх кастрации. Даже самые нормальные дети не могут быть долго "счастливыми", а поэтому нередки у них слезы, гнев и ярость. Чем лучше развивается ребенок, тем более аффективно отвечает он на проявления повседневной жизни. Мы не вправе ожидать также, что дети, подобно взрослым, естественным образом овладеют своими эмоциями, поддадутся их влиянию, осознают их и смирятся с обстоятельствами. Напротив, когда мы наблюдаем подобную уступчивость, то начинаем подозревать, что с ребенком что-то не в порядке, и предполагаем либо органическое повреждение, либо задержку в развитии "Я", либо чрезмерную пассивность в инстинктивной жизни. Маленькие дети, которые без протеста расстаются с родителями, вероятнее всего из-за внутренних или внешних причин, недостаточно связаны с ними либидоносно. Дети, для которых потеря любви не является помехой, могут находиться в состоянии аутического развития. Если отсутствует чувство стыда, то не развивается "Сверх-Я": вынужденной платой, которую каждый индивид должен заплатить за высшее развитие собственной личности, являются болезненные внутренние конфликты.

Мы должны признать, что чувство субъективного страдания, как ни парадоксально это звучит, имеется у каждого нормального ребенка, и само по себе не является основанием для патологического развития.

3. Обманчив также и третий, решающий для взрослых фактор нарушения достижений в детской практике. Выше уже отмечалось, что достижения в детском возрасте не постоянны, а изменяются вследствие временных регрессий от ступени к ступени, от генетического направления к генетическому направлению, день ото дня, от часа к часу. Не существует твердых критериев для оценки того, когда колебания между прогрессом и регрессом можно считать явлениями нормальной жизни. Даже когда ухудшение функции длится очень долго и внешнее окружение начинает беспокоиться, характеризовать на таком основании ребенка как "задержанного" или "отставшего", диагностически рискованно.

Нам также неизвестно и то, какое из детских достижений имеет право называться "жизненно важным". Несмотря на то, что игры, учеба, свободная деятельность фантазии, тепло объективных отношений, способность к приспособлению являются для ребенка очень важными, с такими фундаментальными понятиями, как "способность любить" и "работоспособность", по значительности их нельзя даже сравнивать. Возвращаясь к более ранней своей гипотезе (1945 г.), я повторю утверждение, что только способность нормально развиваться, проходить намеченные по плану ступени, формировать все стороны личности и выполнять соответствующим образом требования внешнего мира заслуживает определения "жизненно важной" для детской жизни. Пока эти процессы проходят относительно без помех, за возникающие симптомы мы можем не волноваться. Потребность в лечении возникает у ребенка лишь тогда, когда это развитие начинает тормозиться.

Процессы развития в качестве диагностических критериев

На современном этапе для понимания детских нарушений явно недостаточно диагностических категорий, в основе которых лежат точки зрения, отличные от генетикопсихологических. Лишь когда диагност освободится от них, он сможет отвлечься от симптоматологии и приступить к исследованию того, каких генетических ступеней достиг его пациент относительно "Оно", "Я" и "Сверх-Я", насколько продвинулась структурация его личности, т. е. процесс обособления этих внутренних инстанций друг от друга; находятся ли еще психические явления под господствующим воздействием первичного процесса или уже в стадии вторичного процесса и принципа реальности; соответствует ли в целом развитие ребенка его возрасту, "созревает раньше" или "отстает", а если да, то в каком отношении; как сильно патология затронула или угрожает затронуть процессы развития; присутствует ли в процессе развития регресс, и если да, то когда, в каком объеме и до каких пунктов фиксации.

Только такое обследование дает возможность оценить влияние важных факторов на психопатологию детства, увязать друг с другом нормальные процессы развития, отклонения от них и нарушения психического здоровья.

Рассогласования в развитии "Оно" и "Я"

Мы вправе ожидать, что патологические последствия сказываются тогда, когда различные части личности развиваются с различной скоростью. Самый известный клинический пример подобного рода - это этиология навязчивого невроза, где "Я" и "Сверх-Я" в своем формировании опережают продвижения вперед в жизни инстинктивной. По этой причине высокие моральные и эстетические качества совпадают с относительно примитивными инстинктивными побуждениями и фантазиями. Это вызывает конфликты, побуждающие "Я" к навязчивым и также конфликтным действиям. Согласно 3. Фрейду: "Не знаю, насколько это будет выглядеть рискованно, если... выскажу предположение, что временное опережение развития "Я" по отношению к развитию либидо должно вызывать предрасположенность к навязчивому неврозу" (1913 г.). К такому результату, как будет показано ниже, может привести и более поздняя регрессия.

Не реже, а, возможно, даже чаще, встречается сегодня процесс обратный - замедление развития инстанции "Я" при нормальном или преждевременном инстинктивном развитии. Объектные отношения, так же, как и функции "Сверх-Я", у таких "аутических" и пограничных детей слишком недоразвиты, чтобы иметь возможность держать под контролем первичные и агрессивные побуждения. Вследствие этого на анально-садистической стадии отсутствует способность нейтрализовать либидо и агрессию, создавать важные для характера реакционные образования и сублимации; на фаллической стадии отсутствуют вклады со стороны "Я" в организацию эдипальных объектных отношений; в пубертатности "Я" приходит к сексуальной зрелости без предшествующей ей на генитальной стадии способности формировать эмоциональные образования.

Исходя из этого можно сделать вывод (Михаэлс, 1955 г.), что преждевременное развитие "Я" ведет к внутренним конфликтам и, как следствие их, к неврозам; преждевременное инстинктивное развитие приводит к дефектному и инстинктивному образованию характера.

Рассогласования между генетическими линиями

Как было показано выше, рассогласования между генетическими линиями находятся в пределах нормы и становится исходным пунктом для нарушений лишь тогда, когда превосходят результаты ожидания.

Если такое происходит, то одинаково беспомощными чувствуют себя и родители, и учителя. Подобные дети превращаются в невыносимых членов семьи, мешают другим в школьном классе, в детских играх они постоянно ищут ссор, нежеланны в любом обществе, повсюду вызывают возмущение и при этом, как правило, несчастны и недовольны сами собой.

Они не подходят также ни под одну из обычных диагностических категорий клинического исследования, и лишь при рассмотрении с точки зрения генетических линий можно понять их аномальность.

Также нам стало понятно, что достигнутые ступени на различных линиях развития никак друг с другом не взаимосвязаны. Высокое умственное развитие может сочетаться не только с плохими результатами в интеллектуальной области, но и с самыми низкими ступенями на пути к эмоциональной зрелости, телесной самостоятельности и социальным отношениям со старшими товарищами. Подобные рассогласования приводят к искусственно рационализированному инстинктивному поведению, к чрезмерным фантазиям, неудачам в воспитании опрятности, иными словами, к смешанной симптоматологии, трудноразличимой по своей этиологии. Обычно подобные случаи квалифицируются в описательных диагнозах как "предпсихотичные" или "пограничные".

Рассогласование встречается и между линией от игры к работе, на которой происходит задержка развития ребенка, и линией к эмоциональной зрелости, социальному приспособлению и телесной самостоятельности, на которой продвижение вполне соответствует возрасту. Такие дети поступают на клиническое исследование из-за неудач в учебе, которые нельзя объяснить ни их умственным развитием, ни их школьным поведением, которое до определенной поры остается вполне адекватным. В таких случаях внимание исследователя должно сконцентрироваться именно на той области, где нет ожидаемых соответствий между "Оно" и "Я" на специфической линии развития - на переходе от принципа удовольствия к принципу реальности, на недостаточном овладении и модификации прегенитальных стремлений, на запоздалом смещении удовольствия от успешного решения задач на том, во всех или только отдельных направлениях присутствует регресс и т. д.

Подобные случаи в описательном диагнозе именуются либо как "интеллектуальные нарушения", что в корне неверно, либо, отвечая лишь внешней стороне явления, как "недостаточная концентрация".

Патогенные (постоянные) регрессии и их последствия

Как отмечалось выше, регрессии безвредны и даже желательны, пока они являются преходящими (достигнутый до них уровень развития может быть вновь достигнут спонтанно). Патогенными они становятся в том случае, если причиненное ими повреждение само по себе вызывает новообразование внутри личности, а значит, следствия их достаточно продолжительны для этого по времени.

В любых частях психического аппарата возможно появление регрессий обоих видов.

Косвенно ухудшается состояние инстинктивных производных, если регрессия начинается в "Я" или "Сверх-Я", опуская достижения обоих структур на более низкий уровень. Такие повреждения в "Я" и "Сверх-Я" имеют отрицательные последствия для овладения инстинктами, нарушают защитную способность и вызывают прорывы со стороны "Оно" в организацию "Я", которые ведут к инстинктивности, эмоциональным вспышкам и иррациональному поведению, изменяют до неузнаваемости картину характера ребенка. Обычно при исследовании раскрывается, что причинами такого падения личности являются переживания, которые не смогло преодолеть "Я" (страх разлучения, болезненные отказы со стороны объекта любви, разочарования в объекте, приводящие к распаду идентификаций (Джекобсон, 1946 г.) и т. п.), и поэтому они нашли воплощение в фантазии.

Вторая возможность заключается в том, что регрессия начинается со стороны "Оно", и инстанции "Я" противостоят непосредственным примитивным инстинктивным производным, с которыми они вынуждены заново сталкиваться каким-либо образом.

Подобное столкновение может заключаться в том, что инстинктивная регрессия сама вызывает регрессии "Я" и "Сверх-Я", т. е. "Я" начинает снижать свои требования, чтобы сохранить согласие с инстинктом. Внутреннее равновесие в таком случае сохраняется, и последствия инстинктивной регрессии по отношению к "Я" оправданны. Но за такое новообразование приходится платить снижением по направлению к инфантилизму, диссоциальности и инстинктивности личности в целом. Глубина патологического нарушения зависит от того, насколько сильны возвратные движения в инстинкте и в "Я", до какого пункта фиксации доходят последние, какие из достижений "Я" сохраняются при этом, и на каком генетическом уровне вновь приходит в равновесие подобный внутренний переворот.

Конфронтация между "Я" и деградированным инстинктом может принимать и обратные формы, более известные нам из анализа. Если "Я" и "Сверх-Я" достигает у детей высокого развития раньше времени, то образуется так называемая вторичная автономия достижений "Я" (Гартман, 1950 г.) - такая степень независимости от инстинктивной жизни, которая дает им возможность отторгнуть от себя инстинктивные регрессии как враждебные "Я". Такие дети, вместо того чтобы следовать за вновь всплывшими прегенитальными и агрессивными импульсами и допускать соответствующие им фантазии в сознание, развивают страх, укрепляют инстинктивную защиту и, если это не удается, находят себе убежище в компромиссе между инстинктом и "Я". В подобных случаях мы наблюдаем ведущие к симптомообразованию внутренние конфликты, на основе которых возникают истерический страх, фобии, ночные кошмары, навязчивые симптомы, церемониалы, задержки и прочие характерные инфантильные неврозы.

В клинической работе с мальчиками, которые вследствие страха кастрации деградировали с фаллической (эдипальной) на анально-садистическую ступень, мы находим яркие примеры различия между оправданными и враждебными по отношению к "Я" последствиями инстинктивной регрессии.

Мальчики с отклонениями первого рода, у которых втянуты в обратное движение "Я" и "Сверх-Я", становятся менее опрятными и более агрессивными, чем прежде, либо возвращаются к большей зависимости от матерей (теряют самостоятельность), превращаются в пассивных и утрачивают мужественность. Иными словами, они снова развивают наклонности и свойства, которые характерны для прегенитальной сексуальности и агрессивности рассматриваемого пункта фиксации без внутреннего противоречия.

У детей с отклонениями второго рода, когда сформированного "Я" вполне достаточно для защиты с помощью страха и чувства вины от последствий инстинктивной регрессии, специфическое патологическое следствие зависит от того, против какого инстинктивного элемента сильнее всего проявляется протест их "Я". В тех случаях, когда инстанциями "Я" одинаково энергично отражаются проявления анальности, садизма и пассивности, симптоматология распространена глубже всего. Когда осуждение "Я" направлено только против неаккуратности, возникает чрезмерная опрятность, навязчивое стремление к умыванию и т. д. Когда в первую очередь отражаются проявления агрессии и садизма, в качестве следствия подавляются собственные достижения и появляется неспособность к соперничеству. Когда больше всего опасаются за пассивно-феминистические стремления, возникает повышенный страх кастрации или некомпенсированная агрессивная мужественность. Во всех случаях последствия - симптомы или характеры - являются невротическими.

Стоит отметить, что из аналитического опыта работы со взрослыми известно, что при неврозах в конечном итоге "Я" также подлежит разнообразным регрессиям. Особенно на низкий уровень функцию "Я" сводят отречение, магическое мышление, пассивность и другие навязчиво-невротические защитные формы. Однако этот вид регрессии "Я" является следствием крушения, а не его причиной; в данном случае снижение имеет отношение лишь к достижениям "Я", а требования "Сверх-Я" остаются без нарушений. Скорее, наоборот, невротическое "Я" делает все возможное для того, чтобы выполнять требования "Сверх-Я".

Конфликты и тревога при постановке диагноза

На пути от причинного единства личности к ее композиции из инстанций "Оно", "Я", "Сверх-Я" и структуры личности каждый индивид в ходе нормального развития проходит ряд фаз. В первую очередь, недифференцированная до этого психическая масса подразделяется на "Оно" и "Я", т. е. на две области действия, у которых различные цели, намерения и методы функционирования. За первым разделением следует вторая стадия в "Я", т. е. подразделение этой инстанции на собственно "Я" и на стоящие над ним "Сверх-Я" и идеал "Я", которые выполняют критическую и руководящую функции по отношению к "Я".

В исследовании при помощи двояко проявляющихся явлений, а именно по особому виду конфликтов и сопряженных с ними страхов, можно установить, насколько далеко вперед зашел или, наоборот, отстал ребенок по этому пути.

В детстве мы различаем три вида конфликтов: внешний, глубоко осознанный и внутренний.

Внешние конфликты, происходящие между целостной личностью ребенка и объектным миром, возникают каждый раз, когда окружающий мир вторгается и мешает побуждениям ребенка, откладывая, ограничивая или запрещая их осуществление. Пока ребенок не овладеет своими инстинктивными побуждениями, т. е. пока его "Я" совпадает с "Оно" и между ними еще не установились барьеры, преодолеть подобные воздействия окружающего мира он не в состоянии. Внешние конфликты - это отличительная черта детства, периода незрелости; мы вправе характеризовать индивида как "инфантильного", если они остаются или регрессивно возрождаются в более позднее время. Существуют различные виды страхов, связанных с этой формой конфликта и доказывающих его существование, которые отличаются в зависимости от возраста и уровня развития ребенка; общим для них является то, что источники их расположены во внешнем мире. Их постадийная последовательность во времени выглядит приблизительно следующим образом: страх смерти с утратой материнской заботы (страх разлучения, страх утраты объекта в период биологического единства матери и ребенка), страх утраты любви (после установления константного любовного отношения к объекту), страх перед критикой и наказанием (во время анально-садистической фазы, на которой ребенок проецирует свою собственную агрессию на родителей, от чего страх перед ними увеличивается), страх кастрации (на фаллическо-эдипальной фазе).

Второй вид конфликтов - глубоко осознанные. Они появляются после того, как ребенок посредством идентификации с родителями превращает их требования в свои собственные, а его "Сверх-Я" уже в большей мере воспринимает родительский авторитет. Конфликты, возникающие в вопросах исполнения желаний или отказов, мало отличаются от конфликтов предыдущего вида. Однако столкновения и рассогласования в данном случае происходят уже не внешне между ребенком и объектом, а в его внутренней жизни между психическими инстанциями, где на долю "Я" выпадает разрешение спора между инстинктивным желанием и требованием "Сверх-Я" в виде чувства вины. Пока чувство вины не исчезает, у исследующего аналитика не возникает сомнений в том, что ребенок достиг "Сверх-Я", создав ступени в "Я".

Третий вид конфликтов - внутренние конфликты. В основном, они отличаются тем, что внешний мир не играет для них никакой - ни прямой, как у внешних конфликтов, ни косвенной, как у осознанных, - роли. Внутренние конфликты возникают из-за обусловленных генетически отношений между "Оно" и "Я" и различия в их организации. Инстинктивные производные и аффекты противоположного рода, такие как любовь и ненависть, активность и пассивность, мужественность и женственность, сосуществуют без вражды друг с другом до тех пор, пока "Оно" и первичный процесс владеют психическим аппаратом. Они становятся невыносимыми друг для друга и приходят к конфликту, как только "Я" созревает и пытается при помощи синтетической функции включить в свою организацию сопротивляющиеся содержания. Даже там, где содержание "Оно" не сопротивляется качественно, а лишь усиливается количественно, это воспринимается "Я" в виде угрозы и приводит к внутреннему конфликту. Это приводит к возникновению страхов особого рода, угрожающих психическому равновесию индивида особым образом. Но, в отличие от страха перед внешним миром или чувства вины, они рождаются в глубине и обычно свое присутствие выдают не во время диагностического обследования, а только в ходе аналитического лечения.

Изложенное выше разделение конфликтов и страхов на внешние, осознанные и внутренние существенно помогает диагносту в классификации и оценке их силы конфликтов, обусловленных детскими нарушениями. Это также объясняет, почему в некоторых случаях для выздоровления достаточно изменений во внешних условиях жизни (случаи первого рода, когда на конфликты патогенно влияет внешний мир), почему требующие аналитической помощи случаи второго рода с причиной болезни, заключающейся в осознанных внутренних конфликтах, без особого труда поддаются изменениям, и почему в случаях третьего рода, когда мы имеем дело с внутренними инстинктивными конфликтами, требуются особенно сложные действия и весьма продолжительные аналитические усилия (согласно 3. Фрейду, 1937 г. - "бесконечные" анализы).

Общие характеристики и их значение для диагнозов и прогнозов

Чтобы удовлетворить ожидания, аналитик должен не только определить существующие в настоящем детские нарушения и восстановить картину их протекания в прошлом, но и предельно по максимуму предсказать перспективы лечения, означающие восстановление психического здоровья и поддержание его. Такой взгляд в будущее невозможен без описанных подробностей процессов развития, а также без определения личностных свойств, оказывающих решающее влияние на поддержание или нарушение психического равновесия, источник которых стоит искать либо во врожденной конституции, либо в самых ранних переживаниях индивида. Эти свойства являются отличительным признаком "Я" индивида, поскольку "Я" играет роль посредника между внешним миром и личностью, ее внутренними инстанциями. Такие из них, как установка "Я" на неудовольствие и лишение, способность к сублимации, установка на страх, исправность процесса развития и другие прогрессивные тенденции, имеют самое большое значение.

Преодоление неудовольствия (способность к фрустрации) и склонность к сублимации

От того, в каком объеме "Я" ребенка способно вынести лишение, т. е. преодолеть вызванное обстоятельствами неудовольствие, во многом зависят шансы ребенка остаться (или стать) психически здоровым. Возможно, ни у кого индивидуальные различия не проявляются сильнее, чем у самых маленьких. Некоторые дети не выносят любую отсрочку, любое ограничение в удовлетворении инстинктивного желания и отвечают всеми проявлениями гнева, ярости, неудовольствия и нетерпения, замещающие удовлетворения отвергаются ими как недостаточные. После этого ничто, кроме выполнения первоначального желания, не может их удовлетворить. Обычно такие сопротивления подчинению часто неизбежной необходимости начинаются уже в младенческом возрасте и проявляются сначала в области оральных желаний, а затем распространяются на другие области и на более позднее время. Но есть дети, которых, в отличие от первых, гораздо легче удовлетворить. Одинаковые инстинктивные ограничения они переносят без подобного возмущения, охотнее принимают замещающие удовлетворения, которые уменьшают желания, и обычно сохраняют на более поздние годы эти рано приобретенные установки.

У диагностов не возникает сомнений в том, что внутреннее равновесие у детей первого типа подвержено опасности гораздо сильнее, чем у второго. Вынужденное держать под контролем огромное количество неудовольствия, детское "Я." при необходимости начинает пользоваться самыми примитивными вспомогательными средствами и методами защиты, как отречение или проекция, а также такими примитивными методами отвода, как вспышки гнева, бешенства и другие аффекты. От этих вспомогательных средств дальнейший путь ведет к патологическим компромиссным образованиям в виде симптомов невротических, диссоциальных и извращенных.

У детей второго типа гораздо больше возможностей нейтрализовать и перенести свою инстинктивную энергию на удовлетворения ограниченные и вполне достижимые. Такая способность к сублимации оказывает бесценную помощь в борьбе за поддержание или восстановление психического здоровья.

Преодоление чувства тревоги

Аналитические знания доказывают, что бесстрашных детей не существует, и на различных генетических ступенях в качестве нормальных сопутствующих явлений присутствуют различные формы страха. (Например, стадии биологического единства матери и ребенка соответствует страх разлучения, константному объекту - страх лишения любви, эдипову комплексу - страх кастрации, образованию "Сверх-Я" - чувство вины.) Однако для определения прогнозов имеет значение, в первую очередь, не форма и интенсивность страха, а способность к его преодолению, от которой в конечном итоге зависит психическое равновесие и которая у разных индивидов присутствует в различном объеме.

Особой опасности невроза повергаются дети, которые при каждом проявлении страха используют переносы.

Их "Я" вынуждено вытеснять и отрекаться от всех внешних и внутренних опасностей (всех возможных источников страха) или же проецировать все внутренние опасности на внешний мир, из которого те, возвращаясь, вызывают еще больший страх, или же фобически избегать любых угроз страха и всяческой опасности. Стремление избежать страха любой ценой становится установкой, которая овладевает в начале детством, а позднее взрослой жизнью индивида и в итоге приводит к неврозу из-за чрезмерного использования механизмов защиты.

Перспективы психического здоровья индивида гораздо лучше, когда "Я" не избегает страха, а активно борется с ним, находя защиту в понимании, логическом мышлении, активных изменениях внешнего мира и агрессивном противодействии. Такое "Я" способно преодолеть большое количество страха и обходиться без чрезмерных защитных, компромиссных и симптомных образований. (Не стоит путать активное преодоление страха с гиперкомпенсациями детей, поскольку в первом случае "Я" защищает себя непосредственно от грозящей опасности, а во втором - от ее фобических избеганий.)

О. Исаковер, объясняя пример активного преодоления страха самым боязливым ребенком, говорит: "Солдату тоже страшно, но это для него не важно".

Соотношение между тенденциями к прогрессу и регрессу

Несмотря на то, что на протяжении всего детства в психическом аппарате присутствуют устремления, направленные вперед, и возвратные, это вовсе не означает, что их взаимоотношения друг с другом у всех индивидов одинаковы. Нам известно, что у некоторых детей все новое вызывает радость: они радуются новому блюду, расширению возможности передвижения и независимости, перемещениям, которые уводят от матери к новым лицам и товарищам по играм и т. д. Для них нет ничего важнее, чем стать "большими", иметь возможность подражать взрослым, и все, что хотя бы приблизительно соответствует этому желанию, возмещает все трудности и препятствия, встречающиеся на пути. В противоположность этому у других детей каждое новое движение означает прежде всего отказ от старых источников удовольствия и потому вызывает страх. Такие дети с трудом отнимаются от груди, часто воспринимая такие события как шоковые. Они боятся расставания с матерью и привычным окружением, пугаются сначала чужих людей, затем ответственности и т. п., иными словами, не хотят взрослеть.

Сделать клиническое заключение о том, к какому из данных типов относится определенный индивид, легче всего при наблюдении за преодолением требующих от ребенка большого мужества жизненных обстоятельств, таких как тяжелое заболевание организма, рождение нового ребенка в семье и т. п. Дети, у которых стремление к прогрессу сильнее регрессивных тенденций, часто продолжительное время болезни используют для созревания "Я", чувствуют себя как "старший" брат или "старшая" сестра по отношению к новорожденному. Если же склонности к регрессу сильнее, то во время болезни ребенок становится еще "инфантильнее", чем был прежде, а новорожденному младенцу начинает завидовать, поскольку хочет сам вернуться в состояние младенца.

Эти различия имеют значение для прогнозирования. Удовольствие, которое ребенок первого типа испытывает при успешных продвижениях, способствует, в свою очередь, созреванию, развитию и приспособлению. У детей второго типа на каждой стадии существует постоянная опасность остановиться в развитии и создать точки фиксации, равновесие их легко нарушить, а склонность к возврату очень легко превращается у них в исходный пункт для появления страха, обороны и невротических разрушений.

Картина развития с точки зрения метапсихологии

Каждый пример психоаналитического изучения ребенка поставляет множество фактов относительно телесного и психического, всех сторон и слоев личности, фактов, относящихся к прошлому или настоящему, внешнему или внутреннему миру ребенка, факторов вредного и полезного влияния, успехов и неудач, фантазий и страхов, защитных процессов, симптомов и т. п. Внимания заслуживает все, что бы ни обнаружил испытуемый, даже если подтверждение полученной информации возможно лишь при условии дальнейшей работы. Однако ни один отдельно взятый факт сам по себе не может рассматриваться вне связи с остальным материалом. Как аналитики мы убеждены, что судьбу развития человека определяет не только наследственность, но и унаследованные качества во взаимодействии с пережитыми событиями, что органические нарушения (физические дефекты, слепота и др.) ведут к самым разным психическим последствиям, зависящим от окружающего влияния, которому подвержен ребенок, и от психических вспомогательных средств, которые находятся в его распоряжении для преодоления собственных трудностей. Стоит ли расценивать страхи (см. выше) как патогенные, зависит, скорее, не от их вида и силы, а от формы и способа, которым ребенок их перерабатывает. Приступы ярости и излияния чувств нужно расценивать по-разному, исходя из того, спонтанно ли возникают они на пути развития или получены путем подражания и идентификации с объектным миром. Травматические влияния на ребенка нельзя прочитать по проявившейся истории жизни, так как они зависят не от объективной важности события, а от его субъективного влияния на каждого конкретного ребенка. Мужество и трусость, корыстолюбие и великодушие, разумность и безрассудство, в зависимости от жизненного окружения, хронологического возраста, фазы развития и генезиса, приобретают различное значение. Отдельные области клинического материала и извлеченные из них связи с целостной личностью идентичны лишь по названию. На самом деле для использования в индивидуальном диагнозе они подходят так же мало, как и для сопоставления с предполагаемо идентичными элементами личности у других индивидов.

Задача исследующего аналитика заключается в организации органической связи внутри имеющегося материала, т. е. в приведении его динамически, энергетически, экономически и структурно к метапсихологической точке зрения. В результате этого картина состояния ребенка соответствует синтезу или расщеплению диагноза на его аналитические составные части.

Такие генетические картины можно получить в различные моменты времени - во время диагностического исследования, во время аналитического лечения, в конце лечения. В зависимости от этого они служат различным целям - постановке общего диагноза (основная цель), его подтверждению или критике на основе материала, вскрытого во время анализа, оценке терапевтической эффективности аналитических методов с точки зрения полученного улучшения при лечении.

Чтобы получить "метапсихологическую картину развития", в первую очередь необходимо выяснить внешние факты, касающиеся симптомов, описаний пациента и семейной хроники. Это является первой попыткой оценить предположительное значение влияния окружающего мира. Затем описание переходит к внутренней жизни ребенка, упорядоченной согласно структуре его личности, динамическому соотношению сил между инстанциями, соотношению сил между "Оно" и "Я", приспособлению к внешнему миру и вытекающим из проявляющегося материала генетическим гипотезам. Полученное таким образом схематичное представление выглядит приблизительно так:

Примерный план метапсихологической картины развития

I. Причины исследования (нарушения развития, проблемы с поведением, задержки, тревоги, симптомы и т. д.).

II. Описание ребенка (внешний вид, манеры, поведение).

III. Обстановка в семье и история детства.

VI. Предположительно существенные влияния окружающего мира, как положительные, так и отрицательные.

V. Данные о процессе развития.

А. Развитие инстинктов:

1. Либидо. Необходимо исследовать:

а) развитие либидо:

достиг ли ребенок соответствующей своему возрасту фазы (оральной, анально-садистической, фаллической, латентного периода, препубертатности), в частности, успешно ли произошел переход от анальной фазы к фаллической сексуальности;

имеет ли место главенствующее положение достигнутой фазы развития;

находится ли ребенок в момент исследования на достигнутой наивысшей ступени развитии, или происходит регрессия на ранние позиции;

б) распределение либидо:

произошло ли распределение либидных заполнений между самим ребенком и объектным миром;

достаточно ли нарциссического заполнения (первичный и вторичный нарциссизм, заполнение телесного "Я",

"Я" и "Сверх-Я") для обеспечения собственного чувства; насколько оно зависит от объектных отношений;

в) либидо объекта:

достигнута ли в постадийной последовательности объектных отношений соответствующая хронологическому возрасту ступень (нарциссическая, по типу примыкания и опоры, константность объекта, преэдипальная, целеограниченная, пубертатнообусловленная);

удерживается ли ребенок на данной ступени, или наблюдаются регрессии к более ранним ступеням;

соответствует ли форма объектного отношения достигнутой или регрессивно полученной фазе развития либидо.

2. Агрессия. Необходимо исследовать; какими формами проявления агрессии оперирует ребенок:

а) количественный показатель, т. е. присутствует или отсутствует она в клинической картине;

б) показатель вида и формы, соответствующий фазовому развитию со стороны либидо;

в) направленность на внешний мир или на самого себя.

Б. Развитие "Я" и "Сверх-Я". Необходимо исследовать:

а) исправны или нарушены имеющиеся в распоряжении "Я" психические аппараты;

б) насколько исправна функции "Я" (память, проверка реальности, синтетическая функция, вторичный процесс); если имеются нарушения, то какие - генетически или невротически обусловленные; сформированы одновременно или нет; каков коэффициент интеллектуального развития;

в) насколько развита защита "Я": направлена против определенной инстинктивной производной (необходимо указать) или против инстинктивной деятельности и инстинктивного удовлетворения в целом;

соответствует ли хронологическому возрасту (слишком примитивны или, наоборот, слишком рано созрели имеющиеся механизмы защиты);

защитная деятельность подразделяется равномерно на большое количество механизмов или ограничена небольшим их количеством;

эффективна или неэффективна защитная деятельность, в первую очередь, против страха; сохраняет или воссоздает равновесие между инстанциями; существует возможность внутренней подвижности, или она подавлена и т. п.;

зависима или независима она от объективного мира, и в какой степени (образование "Сверх-Я", осознанность, внешние конфликты);

г) насколько вторично повреждены защитной деятельностью "Я" функции "Я" (каковы потери в способности достижения успехов, связанные с поддержанием инстинктивной защиты и овладением инстинктами).

VI. Генетические данные о точках фиксации и регрессии.

Согласно нашей точке зрения, возврат к генетически обусловленным точкам фиксации является основой всех инфантильных неврозов и многих инфантильных психозов. Поэтому одна из важнейших задач диагноста заключается в том, чтобы обнаружить их в предыстории ребенка с помощью следующих проявляющихся явлений:

а) определенных свойств манеры поведения, инстинктивный фон которого известен аналитику; они являются внешним проявлением процессов, происходящих в глубине психического аппарата. Ярчайший пример этого рода - проявляющаяся картина навязчивого невротического характера, при котором такие свойства, как опрятность, любовь к порядку, экономность, пунктуальность, скептицизм, нерешительность и т. п., указывают на конфликт анально-садистической фазы, и таким образом выдают точку фиксации в этом пункте. Другие картины характеров или способов поведения подобным образом выдают точки фиксации в других областях или на других ступенях. (Ярко выраженная озабоченность ребенка жизнью и здоровьем родителей, братьев и сестер говорит об особых конфликтах, связанных с инфантильным желанием смерти; боязнь принимать лекарства, определенные сложности в питании и т. п. указывают на происходящую защитную борьбу с оральными фантазиями; такое свойство "Я", как застенчивость, указывает на отвергнутый эксгибиционизм в "Оно"; тоска по дому говорит о наличии давнего амбивалентного конфликта и т. д.);

б) детских фантазий, которые при благоприятных условиях открываются иногда в клиническом исследовании, но чаще становятся доступными диагносту благодаря тестированию. (Часто случается, что насколько сложным бывает доступ к жизни фантазии в первом исследовании, настолько богатым является материал сознательных и бессознательных фантазий в аналитической обработке, когда патогенная предыстория пациента полностью проясняется.);

в) симптомов, для которых типична связь между бессознательным фоном и манифестной формой проявлений, что даже позволяет, как и в случае с навязчивым неврозом, из картины симптомов делать выводы о вытесненных процессах. Однако не стоит преувеличивать количество таких симптомов, так как многие из них, например ложь, жульничество, энурез и т. п., не являются источником информации во время диагностического исследования, потому что возникают на самом разном инстинктивном фоне.

VII. Динамические и структурные данные о конфликтах.

Нормальное развитие ребенка находится под влиянием конфликтов, происходящих между внешним и внутренним миром, с одной стороны, и между внутренними инстанциями, с другой, точно так же, как и его патология. Диагносту необходимо разобраться в этих противодействиях и структурировать в схему динамические процессы:

а) в качестве внешних конфликтов между личностью ребенка в целом и объектным миром (сопутствующий страх перед объектным миром);

б) в качестве глубоко осознаваемых конфликтов между "Оно" и инстанциями "Я", которые вбирают в себя (глубоко осознают) требования окружения (сопутствующее чувство вины);

в) в качестве глубоких внутренних конфликтов между противоречивыми и несогласованными инстинктивными побуждениями (неразрешенная амбивалентность любовь-ненависть, активность-пассивность, мужественность-женственность и т. п.).

Из формы определяющего жизнь каждого конкретного ребенка конфликта можно сделать вывод:

1) о зрелости структуры его личности (степень независимости от объектного мира);

2) о тяжести нарушений в структуре личности;

3) о методах воздействия, способных привести к улучшению или излечению.

VIII. Общие свойства и позиции.

Чтобы составить прогноз о том, есть ли у определенного ребенка возможность спонтанного излечения от нарушения или перспектива на успех лечения, необходимо обратить внимание на следующие свойства его личности и способы поведения:

а) позиция ребенка по отношению к отказам. Если отказы переносятся им хуже, чем следовало бы ожидать в его возрасте, то, значит, страх сильнее его "Я" и ребенок находит выход в ведущих к болезни последовательностях регрессии, защиты и симптомообразований. Если отказы переносятся лучше, индивиду легче поддержать свое внутреннее равновесие или восстановить его после нарушения;

б) способность ребенка сублимировать инстинктивные побуждения. В этой области существуют сильные индивидуальные различия. В случаях, когда возможно применение целеограниченных и нейтрализованных заменяющих удовлетворений, они компенсируют ребенку неизбежные разочарования в инстинктивной жизни и уменьшают возможность патологических разрушений. Важной задачей лечения является освобождение защемленной сублимирующей способности;

в) отношение ребенка к страху. Следует различать склонность к избеганию страха и к активному его преодолению. Первое, скорее, ведет к патологии, а второе является признаком здорового, хорошо организованного и деятельного "Я";

г) соотношение между продвижением вперед и регрессией в процессах развития ребенка. Если устремления вперед сильнее возвратных тенденций, перспектива на сохранение здоровья или самоизлечение лучше, чем в обратном случае: сильные рывки в развитии помогают ребенку бороться со своими симптомами. Когда преимущество имеют регрессивные устремления, и ребенок держится за архаические источники удовольствия, сопротивление лечению также возрастает. Соотношение сил между этими двумя тенденциями у отдельного ребенка проявляется в виде конфликта между стремлением стать "большим" и нежеланием отказываться от инфантильных позиций и удовлетворений.

Для окончательного обобщения используемых до сих пор диагностических систем недостаточно. Необходима особая схема, в которой в первую очередь оценивается отношение различных нарушений к развитию и степень их отклонения от нормального процесса. Для этого диагност должен выбрать одно из перечисленных ниже положений:

1) если не считать некоторых трудностей в удовлетворении телесных потребностей, отношении к окружающему миру и в повседневном поведении ребенка, сами по себе процессы его развития не повреждены, а значит нарушение остается в пределах нормы;

2) обнаруженные в клинической картине симптомообразования нарушения по своим масштабам соответствуют направленному на преодоление специфических генетических затруднений усилию, а значит, при дальнейшем продвижении к следующим ступеням линии развития они будут ликвидироваться спонтанно;

3) имеются инстинктивные регрессии к ранее приобретенным точкам фиксации, их длительное воздействие создает внутренние конфликты, которые приводят к инфантильным неврозам и нарушениям характера;

4) происходящие инстинктивные регрессии приводят к регрессиям "Я" и "Сверх-Я", к инфантилизму т. п.;

5) имеют место повреждения имеющихся задатков (путем органических нарушений) или приобретенной на первом году жизни конституции (путем лишений, отказов, телесного заболевания и т. п.), которые вредят процессу развития, препятствуют формированию и отделению друг от друга внутренних инстанций, приводя к дефектным, с отставанием в развитии, и даже атипичным клиническим картинам;

6) какие-то необъяснимые процессы органического, токсического или психического происхождения оказывают разрушающее влияние на уже имеющиеся личностные приобретения, что выражается в потере речи, торможении инстинктов, нарушении чувства реальности и т. п., тормозя таким образом весь процесс развития, вызывая инфантильные психозы, аутизм и подобные им патологии.

Анна Фрейд (1895-1982) и игра как психическая реакция ребенка.
У великого отца психоанализа Зигмунда Фейда 3 .12.1895 года в Австрии, городе Вене родилась младшая из шестерых детей дочь Анна. Отец ждал рождения сына и даже придумал ему имя – Вильгельм, однако родилась дочь. С матерью, братьями и сестрами в детстве Анны теплые и дружеские отношения не сложились. Её матери Марте Фрейд было трудно справляться со всеми детьми, поэтому к ней приехала сестра Марта. Эта женщина стала для Анны второй матерью. Отца дети видели нечасто, ведь он постоянно был занят врачебной деятельностью. Когда Анне исполнилось 6 лет, её отдали в частную школу, а через два года перевели в обычную народную.
Девочка получила образование в частной и народной школе, но там, по её собственному признанию, она научилась совсем немногому. Образование в частой школе позволяло ей поступить только в учебное заведение, готовящее учителей, а не университет, для которого необходимо было закончить гимназию. Она поступила и окончила Коттедж Лицеум в Вене. Перед шестнадцати летней Анной встал вопрос: что делать дальше? Стать учительницей? Выйти замуж, как это сделали Софи, её сестра, всеобщая любимица? Совет Зигмунда Фрейда был прост: путешествовать! Анна на 5 месяцев уезжает в Италию. Вернувшись, Анна стала преподавателем начальной школы в самом лицее, где некогда училась. Там же в лицее Анна заинтересовалась детской психологией. По признанию Анны, много знаний она получила благодаря общению с отцом и его друзьями и коллегами. Когда Анне было 13 лет, отец познакомил её со своей теорией психоанализа. Она стала посещать его лекции и даже присутствовать на приемах пациентов. В 1918 году Анна заболела туберкулёзом и была вынуждена уйти с преподавательской деятельности в лицее. Настал тяжелый период жизни у Анны: ей снились сны, о которых она рассказывала своему отцу, а тот их анализировал, и тогда же она всерьёз заинтересовалась психоанализом, принимала участие во всех заседаниях Венского психоаналитического общества. Её первым самостоятельным опытом стало произведение, проведенное в 1922 году исследование 15-летней девочки и выступление с докладом «Фантазии избиения во сне и наяву». После этого её приняли в ряды Венского психоаналитического общества.
С 1923 года Анна Фрейд начала самостоятельно практиковать, открыв кабинет для детей в том же помещении, где принимал пациентов её отец. Отец был доволен успехами дочери в области психоанализа, его беспокоили два её недостатка: «сутулая осанка и чрезмерное увлечение вязанием». Психоаналитики толковали это увлечение как замещение сексуальной жизни: постоянное движение спицами символизировало продолжающий половой акт.
В том же 1923 году Анна узнала о болезни отца, причем совершенно случайно, когда ей сообщили, что нужно забрать «господина профессора» из кабинета врача, куда Фрейд ушел, никому ничего не сказав, и где ему сделали операцию в связи с раком челюсти.
Именно благодаря дочери Зигмунд Фрейд смог так долго бороться с болезнью. Некоторые современники отмечали, что именно благодаря постоянной заботе дочери Фрейд смог прожить после этого 16 лет, перенеся 31 операцию. Анна ухаживала за больным отцом, сопровождала в поездках. Она взяла на себя все его встречи и доклады, издавала его труды, помогала ему разрабатывать новые концепции и, по сути, стала его личным секретарем.
В 1927 году Анна Фрейд стала Генеральным секретарем Международного психоаналитического общества. Отец не мог присутствовать на заседаниях, и она принимала присужденные ему награды.

У Анны Фрейд постоянно возникали трудности с получением признания, поскольку она не имела медицинского образования, поэтому основными пациентами были дети её знакомых. Знакомые отмечали, что Анна умела найти общий язык с любым ребёнком. На основе своих клинических опытов Анна Фрейд сделала некоторые выводы. Особенностью детского психоанализа, по её мнению, является не метод свободных ассоциаций, когда пациенту предоставляется возможность говорить всё, что приходит в голову безо всякого контроля со стороны сознания, а метод наблюдения и игровой процесс ребенка. Мысли и желания ребенка, по мнению Анны Фрейд, могут выражаться не в словах, а действиях во время переживания им различных игровых ситуаций. Столкновение их с внешним миром порождает конфликт, который разрешаясь в игре, благотворно действует на психику ребенка. Игнорирование или же полное отсутствие таких желаний ведёт к социальной дезадаптации, истеричности и неврозам. Анна Фрейд понимала, что большую часть жизни детей проходит в присутствии родителей или опекунов. Психоаналитик Анна Фрейд понимала огромную важность родительского воспитания на ранней стадии развития ребенка. Поняла она и то, что одним из успехов психотерапии детей является активное желание и участие родителей в лечении психики ребенка. Она считала, что необходимо подробно информировать отцов и матерей, как проходят сеансы психотерапии, чтобы они сами могли применять соответствующие методики наблюдения за ребенком в процессе игры с ними. Анна Фрейд знала, что ребенок испытывает огромную потребность познавать и открывать мир, но ограниченный опыт, жажда новых ощущений требует взаимного сотрудничества психоаналитика и родителей. Взаимодействие и открытость с ребенком играет ключевую роль в развитии его психических процессов. При совместном воздействии психолога и родителей ребенку не следует ничего диктовать, - нужно использовать язык, понятия, идеи и словесные картины, значимые для него в рамках его познаний и потенциального развития в ходе игровой терапии. Анна Фрейд считала, что к ребенку надо относиться как к мыслящему, чувствующему существу, наделённого способностью формулировать идей и понятия и включать их в собственную сумму внутреннего опыта; однако он должен делать это в соответствии с реально функционирующими процессами, ему свойственными. А.Фрейд была убеждена, что необходимо стимулировать ребенка к социальному взаимодействию со сверстниками, детьми младшего и старшего возраста, родителями и взрослыми для саморазвития ведь никто не может сделать это за него, и при любом подходе это необходимо учитывать.
Анна Фрейд доказала эффективность «игровой терапии» с ребёнком, однако считала, что нужно всегда разобраться в работе его бессознательного разума. Все это потому, что дети неспособны скрывать свои чувства и эмоции и применять механизмы подавления, так как дети почти всегда говорят то, что думают!
Анна Фрейд, как основатель детского психоанализа внесла в психоанализ игровые методы. Разработанный Анной Фрейд детский психоанализ, учитывает незрелость детской психики, и низкий уровень возможности вербализации ребенка. Анна Фрейд считала, что одним из ценнейших источников анализа ребенка является наблюдение за ним это - детские игры (рисование, поделки, игры в воде, с песком, с игрушками и во время игры в футбол и уход за животными).
А.Фрейд разработала принципы поведения терапевта в процессе игровой терапии:
1) сердечная, не директивная манера общения;
2) не давать волю инстинктивным проявлениям ребенка;
3) не вмешиваться во внешнюю жизнь ребенка, т.е. лишь изменять его жизненное окружение и при необходимости устранять явно вредные, травмирующие влияния;
4) запрет интерпретации высказываний и действий ребенка, иначе это может усилить страхи и сопротивление, вместо того чтобы их постепенно и терпеливо сокращать.
Пятилетний учительский опыт Анны Фрейд пригодился ей, и она всегда умела расположить к себе детей. На помощь приходили сказки, интересные истории. Ей ничего не стоило разыграть сценку, показать фокус, даже залезать под стол, когда дети прятались под стол и упрямились. Д.Б.Эльконин в своей работе " Теории и проблемы исследования детской игры" замечает: " Анна Фрейд была одной из первых, разработавших технику игровой терапии, как частичную замену вербальных методов психоаналитической техники. Игра должна использоваться на ряду с другими средствами - использования снов, свободным рисованием и др" (47).
Основные труды Анна Фрейд были посвящены исследованию «трудных детей», прежде всего агрессивных и тревожных. Она считала, что в структуре личности ребенка с самого начала агрессивность появляется как составная часть сексуальной жизни. Нормальное развитие ребенка требует поворота от себя к внешнему миру.
Согласно А.Фрейд, нормальное детское (как взрослое) поведение предполагает существование элементов двух стремлений. В нормальном поведении агрессивность сдерживается либидо.
[Либидо (лат. libido - желание, страсть, стремление)]. Именно сплав либидо и агрессии нормален и типичен. Но кроме нормального проявления агрессивности, связанного, например, со стремлением удержать объекты любви ребенка (любимая игрушка, грудь матери для младенца и т.д., А.Фрейд обратила внимание и на патологические проявления детской агрессивности. Исследуя влияние психической депривации на развитие ребенка, она пришла к выводу, что такая агрессивность возникает при анормальных условиях развития ребенка (без родителей, без семьи, в домах ребенка, интернатах и т.д.).
[Депривация (лат. deprivatio - потеря, лишение) - психическое состояние, вызванное лишением возможности удовлетворения самых необходимых жизненных потребностей (таких как сон, пища, жилище, секс, общение ребёнка с отцом или матерью, и т. п.), либо лишением благ, к которым человек был привычен долгое время].
Она считала причинами проявления агрессивности либо полное отсутствие объектов любви в окружении ребенка, либо частую смену этих объектов. Либо невозможность по каким-то причинам установить отношения с объектами любви. Таким образом, агрессивные (как и тревожные) тенденции проявляются в связи с тем, что либидо не развивалось или оставалось в первичной стадии.
Исходя из этих утверждений, А.Фрейд пришла к выводу, что в таких случаях коррекционная работа с детьми должна ориентироваться на развитие либидо, формирование привязанности к другим людям, развитие у детей чувства защищенности, а не преодоления у них агрессивных реакций. Начиная с самой ранней работы «Введение в технику детского анализа», она занималась методами детского психоанализа, раскрытием возможностей «игровой терапии».
Кроме разработки детского психоанализа Анна Фрейд внесла существенный вклад в развитии теории защитных механизмов. Она, как и её отец, утверждала, что главным мотивом для большинства людей служит снятие напряжения, которое преимущественно порождается тревогой.
Тревога, по мнению З.Фрейда, подразделяется на три типа:
1. Объективная или реальная тревога – страх перед воздействиями внешнего мира. Снять вызванное напряжение путем выхода из сложившегося положения.
2. Невротическая тревога – безотчетный страх перед наказанием за утрату контроля над импульсами и побуждениями бессознательного (Ид).
3. Моральная тревога – страх перед нарушением моральных принципов и попиранием ценностей, вызывающих чувство стада или вины. Этот тип тревоги зарождается в Супер-эго.
Анна Фрейд идентифицировала конкретные защитные механизмы, с помощью которых Эго ослабляет тревогу.
Анна Фрейд обосновала концепцию защитных механизмов сопряженных с Эго (Я). Защиные механизмы - сопряжкенная с Эго (Я) совокупность автоматических бессознательных механизмов психики, обеспечивающих психологическую защиту Эго (Я) от внешних (внешний мир) и внутренних (Супер-Эго и Оно), реальных иливоображаемых опасностей, отрицательных импульсов, негативной информации и неприемлемых оценок и самооценок. Она выделила следующие защитные механизмы:
Отрицание – отказ признавать случившееся или происходящее в данный момент.
Замещение – перенос чувств и разочарования на кого-то или что-то менее угрожающее.
Интеллектуализация – рассмотрение проблемы с рассудочной и объективной точки зрения с целью перестать фокусироваться на её стрессовой и эмоциональной составляющих.
Проекция – перенос негативных чувств на другого человека в результате чего кажется, будто последний испытывает эмоции вместо меня.
Рационализация – стремление не думать о реальной причине своего чувства или поступка и придумывание им правдоподобного, но ложного оправдания.
Реактивное образование – выбор противоположного образа действий с целью скрыть свои истинные чувства.
Регрессия – возврат к «детскому» поведению. Всё зависит от того на какой стадии психосоциального развития зафиксирован человек. Например, зафиксирован на оральной стадии – много есть, курит, пьет или становится чрезмерно агрессивным в словах.
Подавление – вытеснение мыслей, заставляющих нас испытывать дискомфорт, в область подсознательного.
Сублимация – преобразование неприемлемого поведения в более приемлемую форму (человек отправляется в спортзал, занимается творчеством и т.д.). А.Фрейд считала сублимацию свидетельством зрелой личности.

Фрейд, Анна
Материал из Википедии - свободной энциклопедии
Анна Фрейд (нем. Anna Freud); 3 декабря 1895 года, Вена - 9 октября 1982 года, Лондон) - британский психолог и психоаналитик австрийского происхождения, младшая дочь основателя психоанализа Зигмунда Фрейда. Наряду с Мелани Кляйн считается основателем детского психоанализа.
Биография
У Зигмунда Фрейда и его жены Марты Анна была младшим, шестым ребёнком в семье. В качестве первой профессии выбрала профессию учительницы начальной школы. После Первой мировой войны, оставив учительство, Анна посвятила себя отцу, работая его секретарём и сиделкой, а также психоанализу. Вскоре она вступает в Венское психоаналитическое общество и выступает там с первыми докладами. В 1938 году, после аншлюса Австрии, семья Фрейдов подвергается аресту, и вскоре Анна вместе с отцом навсегда покидает Вену, выбрав новым место жительства Лондон. В Великобритании она продолжила заниматься психоанализом, развивая идеи своего отца, особенно в области психологии детства. В 1947 году Анна Фрейд основала Хэмпстедскую клинику в Лондоне - крупнейший в то время детский психоаналитический лечебный и учебный центр. В 1952 году она открыла в Лондоне детские терапевтические курсы и клинику, которые были первым учреждением для лечения детей методом психоанализа. Последние годы жизни учёная и исследовательница работала в Йельском университете, продолжая развивать свои идеи в области детской психологии. Умерла Анна Фрейд в Лондоне 9 октября 1982 года. Она никогда не была замужем и не имела собственных детей.
Научные воззрения
Став прямым наследником научных воззрений своего отца, Анна Фрейд в первую очередь развивала психоаналитические представления о Я, фактически основав новое неофрейдистское направление в психологии - эго-психологию. Главной её научной заслугой обычно считают разработку теории защитных механизмов человека - механизмов, с помощью которых Я нивелирует влияние Оно. Также Анна значительно продвинулась в изучении агрессии, но всё-таки самым весомым вкладом в психологию было создание (эта заслуга принадлежит ей вместе с Мелани Кляйн) детской психологии и детского психоанализа. Ею были разработаны методы работы с детьми, в том числе игровые, положения психоаналитической теории перерабатывались Анной для прикладной помощи родителям и детям в их взаимодействии. Дети были главным научным и жизненным интересом Анны Фрейд, однажды она даже сказала: «Я не думаю, что являюсь хорошим предметом для биографии. Наверное, всю мою жизнь можно описать одним предложением - я работала с детьми!». В конце жизни учёную, уже имевшую звания Почётного профессора во многих крупнейших университетах мира, привлекла другая область связанная с детьми - семейное право, ей она занималась в Йельском университете, издав две работы в соавторстве с коллегами (см. Избранные научные работы).

Материал http://www.psychologos.ru/articles/view/anna_freyd
Анна Фрейд (1895-1982) - австрийский психоаналитик, дочь 3игмунда Фрейда. Сооснователь эго-психологии и детского психоанализа. Председатель Венского психоаналитического общества (1925-1938). Почетный доктор права Венского университета и университета Кларка (1950, США). Почетный доктор наук Медицинского колледжа Джефферсона (1964) и ряда университетов (Шеффилдского, 1966; Чикагского, 1966; Йельского, 1968). Член Королевского медицинского общества (1978) и почетный член Королевского колледжа психиатров. Почетный доктор философии университета Гете (1981).
В детстве получила хорошее домашнее образование.
Анне было всего 13 лет, когда состоялся ее первый разговор с отцом о психоанализе, который оказал огромное влияние на всю ее дальнейшую судьбу. Чуть позже Зигмунд Фрейд разрешил Анне присутствовать на заседаниях Психоаналитического общества. Анна сама проходила курс психоанализа у отца, присутствовала на приемах пациентов, была единственным близким для Зигмунда Фрейда человеком, который переносил с ним все тяготы, поддерживал его в самые тяжелые минуты и оставался рядом с ним до последних его дней.
На протяжении всей жизни Анна Фрейд вела огромную психоаналитическую деятельность.
После получения педагогического образования (Вена, 1914) в течение пяти лет преподавала в одной из венских начальных школ, где впервые заинтересовалась проблемами психологии детей. Начиная с 1918 года, она принимала участие во всех Международных психоаналитических конгрессах и заседаниях Венского психоаналитического общества. В 1920 году Анну Фрейд приняли в члены "Психоаналитического издательства", а в 1923 году она открыла свою собственную психоаналитическую практику.
С 1920 г. работала в английском отделении психоаналитического общества. Под непосредственным руководством отца освоила теорию, методику и технику психоанализа. В 1922 г. опубликовала первую статью «Бьющие фантазии и дневные мечты», в которой исследовала способы прекращения мастурбации.
В 1922 г. Анна Фрейд была принята в Венское психоаналитическое общество, и с 1923 г. она начала практиковать психоаналитическую терапию. Специализировалась преимущественно по проблемам психоанализа детского возраста и использования психоаналитических идей в педагогике, в том числе для коррекции недостатков обучения и воспитания. Анна Фрейд разрабатывала методику и технику детского психоанализа. С 1923 г. она работала в Венском институте психоанализа. В 1925-1938 гг. была председателем Венского психоаналитического общества.
В 1927 г. опубликовала работу «Введение в детский анализ». В нее вошли 4 лекции, прочитанные ею в Венском психоаналитическом институте и знакомящие со спецификой техники детского психоанализа. В этой книге Анна Фрейд исходила из того, что психоаналитическая жизнь детей подчиняется иным психическим законам, чем у взрослых. И поэтому при проведении психоанализа нельзя механически переносить на детей те методы анализа, которые используются при анализе психики взрослых. А. Фрейд Подчеркнула роль окружения в развитии ребенка и показала эффективность «игровой терапии».
В 1936 г. в книге «Психология «Я» и защитные механизмы» развила психоаналитические идеи о «механизмах защиты» и показала их роль в формировании и функционировании психики и личности. В этой книге Анна опровергла мнение о том, что психоанализ занимается исключительно областью бессознательного, и ввела в качестве объекта психоанализа "Я", как центр сознательного.
В 1938 г., после оккупации Австрии нацистами, Анна Фрейд подвергалась аресту и допросам в гестапо. После вынужденной эмиграции в Англию (1938), совместно с 3игмундом Фрейдом, Анна особое внимание уделяла поддержке больного отца. После смерти 3. Фрейда (1939) прилагала значительные усилия для корректного и эффективного развития психоаналитического учения и международного психоаналитического движения.
В 1941 г., совместно с Дороти Берлингем, Анна Фрейд организовала близ Лондона Хэмпстедский приют для детей, разлученных с родителями во время войны, где работала до 1945 г. Наряду с поддержкой детей она осуществила комплекс психоаналитических исследований влияния психической депривации на развитие ребенка и ее последствий. Результаты этих исследований были опубликованы в работах «Маленькие дети в военное время» (1942), «Дети без семьи» (1943), «Война и дети» (1943). В 1945 г. содействовала организации периодического ежегодника «Психоаналитическое исследование ребенка».
В 1947 г. дочь основателя психоанализа открыла курсы подготовки детских психоаналитиков. В 1952 г. Анна Фрейд организовала и возглавила Хэмпстедскую клинику детской терапии, ориентированную на психоаналитическое лечение детей. Как директор этой клиники и курсов психоаналитической терапии она руководила их работой до 1982 г.
Выдвинула и разработала ряд идей о детстве и юности как периоде, характеризующимся наличием психических кризисов, специфика переживания которых влияет на формирование и развитие психики и личности человека. Исследовала различные проявления нормального и анормального индивидуального развития ребенка.
В 1973 году Анна Фрейд была избрана президентом Международной психоаналитической ассоциации, что явилось кульминационным пунктом признания ее заслуг в психоаналитической деятельности.
Более шестидесяти лет своей жизни Анна Фрейд посвятила психоаналитической практике и научной деятельности. За это время она подготовила огромное количество докладов, лекций и статей, которые вошли в 10-томное собрание ее сочинений.

Психической жизни с динамической (с точки зрения конфликтов влечений), топографической (уровня бессознательного, предсознательного и сознания) и "экономической" (принцип удовольствия)точек зрения. Изменения, внесенные Фрейдом в прежний вариант психоанализа , заключались в том, что к прежнему сведению всех влечений к сексуальному (либидо) присоединялся особый инстинкт, названный "инстинктом смерти" - Тананосом. Под ним понималось...

https://www.сайт/psychology/11067

Стороне и Россия. 16–17 декабря в Москве будет работать международная конференция «Зигмунд Фрейд – основатель новой научной парадигмы: психоанализ в теории и практике», организованная Русским психоаналитическим обществом. Накануне начала работы конференции... психология личности. Трансперсональная психология – психология необычных состояний психики. В этом случае психоанализ – это психология бессознательного. У Фрейда было много учеников. Многих он считал еретиками и предателями. Однако была...

https://www.сайт/psychology/11638

Я), об их отношениях с внешним миром, о механизмах психологической защиты и их роли в развитии личности. А. Фрейд считала, что в психоанализе детей, во-первых, можно и нужно использовать общие со взрослыми аналитические методы на речевом материале: гипноз, свободные... Я ребенка, а остальная - давлению внешних сил; соотношение влияний определить невозможно. При психоанализе ребенка, подчеркивает А. Фрейд , внешний мир оказывает гораздо более сильное влияние на механизм невроза, чем у взрослого. ...

https://www.сайт/psychology/17485

Обстоятельств, во втором - их виновником: это существенное расхождение сохраняется вплоть до сегодняшнего времени и несомненно будет определять будущее психоанализа . Таблица 2 в краткой форме демонстрирует основное различие этих теорий. После того как Фрейд стал постоянно узнавать от своих пациентов, что они подвергались сексуальной атаке со стороны родственников, в его голову закрались...

https://www.сайт/psychology/15322

Во внутренний конфликт, названный Фрейдом «Эдипов комплекс», и формирует различные неврозы, пытающиеся разрешиться теми или иными психическими путями в Социуме. Но реально у психоанализа нет выхода из ситуации, описанной Фрейдом . Для Кафки это объективное... уровне. Уровне, ставшем коммерческим и идеологическим. А сколько вреда эти якобы «научные» методы психоанализа принесли литературе. На многие годы замолк писатель Фицджеральд под критикой невежественных американских психоаналитиков. Хемингуэй...

https://www.сайт/psychology/16224

Его обобщений в вопросах культуры. Такая критика неправомерна: эти обобщения просто отражают определенные спорные принципы психоанализа , которые действительно далеки от сути того, что может предоставить психоанализ . Как мало значения придает Фрейд культурным факторам, видно также по его склонности рассматривать определенные воздействия окружающей среды как случайности в судьбе...